С.МИНАЕВ: Добрый вечер. MinaevLive. Максим Шевченко вот-вот подойдет ко мне в студию. Я пока расскажу о завтрашнем мероприятии. Завтра с 17 до 19 группа товарищей, друзей Эдуарда Багирова организует пикет у молдавского посольства. Это кузнецкий мост, 19. С 17 до 19 часов я там буду. Если кто не знает, история очень простая: Багиров приехал в Молдавию в начале июня. Был вызван на допрос относительно беспорядков, которые у них были в прошлом году, когда громили какой-то Дом Правительства или что у них там громили. Ему показали ряд его записей в ЖЖ, где он бахвалился и хвастался, что он участвовал в революции. Естественно, в этот момент, как любой революционер он сидел не в Кишинёве, а в Москве и жрал виски. Тем не менее, он об этом написал. Его на основании записей в ЖЖ взяли под стражу и без предъявления обвинения держат третий месяц. Багиров каждый месяц получает продление Кишинёвского суда на 30 дней. 7 дней назад Эдик объявил голодовку. То есть, он 7 день без еды. Эту ситуацию каким-то образом надо прекращать. Мы хотим призвать молдавские власти к тому, чтобы они разобрались в ситуации, либо предъявили обвинения и начали судить человека судом, либо отпустили его, если не могут доказать его вину. Обвинений к нему никаких выдвинуть не могут. Вот такая вот ситуация. Что с Максимом у нас?
М.ШЕВЧЕНКО: Максим здесь.
С.МИНАЕВ: Товарищ Шевченко сел на грим. Практически через несколько секунд он войдет в кадр. Все желающие завтра приходите. Я думаю, что нам нужно всем объединиться, чтобы помочь ему. Такая история. Мы сегодня поговорим о всяких разных делах. Меня сегодня многие спрашивали: «Кто такой господин Шевченко?». Я сегодня в контакте написал уже: «Расти дебилами – это хорошо, но до определенного времени». Когда дебилизм должен проходить, люди должны взрослеть и развиваться. Если вы не знаете Шевченко, то вам и передачу смотреть незачем. Потому что сисек-писек не будет. Будет разговор о политике, разговор о ситуации на ближнем Востоке, будет разговор о национальном вопросе. В общем, о вещах, о которых приятно поговорить с умным, а главное, с разбирающимся в предмете человеком, потому что зубоскалов у нас довольно много, а людей, которые знают, о чем они говорят, особенно, когда дело касается таких вещей как ислам, Кавказ, ближний Восток, у нас приблизительно человека три. Вот такая вот история. И Максим Шевченко входит в кадр. Макс, привет.
М.ШЕВЧЕНКО: Привет.
С.МИНАЕВ: Ты знаешь, ты сегодня первый опоздавший на программу.
М.ШЕВЧЕНКО: Серьезно? Кто второй?
С.МИНАЕВ: Я надеюсь, что второй будет расстрелян. Надеюсь, ты не положил добрую традицию.
М.ШЕВЧЕНКО: Я услышал слова «расти дебилами хорошо»…
С.МИНАЕВ: «…до определенного момента». Сегодня в контакте спросили: «А что сегодня будет?», «Нет, мы не будем смотреть. Шевченко мы не знаем». Таких, наверное, было человек пять.
М.ШЕВЧЕНКО: Пять зрителей – это так прекрасно.
С.МИНАЕВ: Я думаю, что нас сегодня тысяч сорок посмотрят. Если пять человек тебя не узнают, думаю, ты переживешь.
М.ШЕВЧЕНКО: 5 зрителей – это уже хоккейная команда. Можно попытаться выиграть что-то на чемпионате мира.
С.МИНАЕВ: Ты слышал о ситуации с Эдиком Багировым?
М.ШЕВЧЕНКО: Да.
С.МИНАЕВ: Что ты об этом думаешь?
М.ШЕВЧЕНКО: Я думаю, что молдавский фашизм должен получить должный коллективный отпор от всех вменяемых и внятных людей. Багиров – прекрасный писатель. Когда трогают писателей и поэтов во мне внутри разогревается возмущение. Мне все равно, какие у них политические взгляды. Я считаю, что поэт настолько выше толпы, этому нас Пушкин научил, что толпа, а тем более чиновники, которые являются худшим выражением толпы, являются окаменевшими ликами, рожами толпы, не могут трогать поэтов. Но, характерно, что всегда в истории эта номенклатурная и жандармская сволота всегда тянулась удушить и прикончить поэтов или писателей, ну, естественно, свободных.
С.МИНАЕВ: Ну, конечно. Потому что они не такие как толпа, и не такие как чиновники.
М.ШЕВЧЕНКО: Поэтому, каждый вменяемый человек должен встать на сторону поэта в его конфликте с властью. Даже если вдруг поэт является антигосударственным, а власть кажется такой правильной-правильной, то, дорогие телезрители, знайте, что поэт прав, а власть в любом случае будет гореть в аду в своем конфликте с поэтом.
С.МИНАЕВ: Ты знаешь, я помню трехлетней давности рассуждение известной «право защитницы» молдавской Натальи Морарь, которая говорила, что в Молдавии строят европейское государство и послезавтра будут уже в Европе. Она имела в виду Румынию, я думаю. Понятно, что Европой там не пахнет. Парню не предъявляют никаких обвинений. За три месяца вызвали один раз на допрос, например. Вот такая вот история. 7 дней назад объявил голодовку.
М.ШЕВЧЕНКО: Фашизм. В чистом виде либеральный фашизм. Каждый человек в этом западном либеральном европейском мире, который не хочет участвовать в обществе потребления, а Эдуард, судя по его книгам, не хочет, который бросает вызов системе всеобщего такого супермаркета, где товарами становятся не только продукты, или вещи, но и люди – их эмоции, их идеи. Этот человек вызывает такую инстинктивную чудовищную неприязнь этой системы, что она хочет его упаковать…
С.МИНАЕВ: Вот она его и упаковала. Главное, что они совершенно игнорируют запрос МИДа, общественной палаты России и так далее. Лупу последний раз очень сильно взорвался, когда посол России…
М.ШЕВЧЕНКО: В Советское время, когда тут система прессовала поэтов или религиозных деятелей, то я знаю, что люди доброй воли сажали себя в клетку перед советским посольством.
С.МИНАЕВ: Да, я помню.
М.ШЕВЧЕНКО: Я думаю, что было бы правильно, если бы нашлись такие люди, которые перед молдавским посольством объявили бы голодовку и устроили бы постоянный пикет.
С.МИНАЕВ: Это хорошая история. Может быть, мы даже найдем людей, которые это воплотят…
М.ШЕВЧЕНКО: Мне кажется, что современному миру не хватает акта человеческой воли к самопожертвованию. По крайней мере, в его европейском измерении. В других цивилизациях, в исламской, самопожертвования много. Там есть много людей, которые ради истины, ради правды готовы пожертвовать жизнью. А здесь мы готовы смотреть телевизор, в интернете сидеть, но как только надо вступиться за политзаключенного, за Багирова в данном случае, все пьют кофе в кафе.
С.МИНАЕВ: Или возмущаются в твиттере: «как это ужасно!».
М.ШЕВЧЕНКО: Да. Если какое-то молодежное движение не собрало на митинг по Эстонии, то сами не приходят. Я не про всех говорю. Я сейчас говорю простые мысли, а простые мысли иногда находят очень сложную дорогу к сознанию человека. Я не подстрекаю. Просто я говорю, что это было бы правильно. Для молодых людей правильно бороться за свободу, за справедливость, за права других.
С.МИНАЕВ: Видишь, выросла такая нация потребителей. Если ты говоришь о Европе. Идеальный такой потребитель.
М.ШЕВЧЕНКО: В каждой массе есть те, кто готов идти против течения и выделяться из нее. Борьба за свободу и справедливость – очень важный момент. А борьба за поэтов – это борьба за свободу и справедливость.
С.МИНАЕВ: О борьбе за поэтов и справедливость. Я сегодня с улыбкой читал высказывание Меньшова по поводу истории с тем, что оскаровский комитет России выдвинул цитадель на получение Оскара, как лучший зарубежный фильм. Сегодня это активно обсуждалось в интернете. Даже товарищ Кончаловский сказал: «Комитет какой-то непонятный, все это друзья или люди, на которых имеет влияние Никита Михалков. Все это давно пора пересмотреть. Никите я все сказал, что о нем думаю. Зачем он это сделал?
М.ШЕВЧЕНКО: Ты меня спрашиваешь?
С.МИНАЕВ: Да. Ты следил за этим?
М.ШЕВЧЕНКО: Есть люди, которых я лично очень уважаю. У них могут быть удачные или неудачные какие-то вещи. Сколько не лили бы грязи на Никиту Михалкова, он был и остается одним из немногих великих художников нашего киноискусства. Я думаю, что это безусловно. Я бы сейчас не хотел его пинать и кидать в него грязь, и это дело обсуждать. Оскар – это такая вещь, если фильм хороший, то он получит его, а если фильм плохой, то не получит. Это же не что-то другое.
С.МИНАЕВ: У меня была такая же история. Первый эфир MinaevLive с Михалковым. Помнишь, когда была кампания по травле за мигалки и т.д.
М.ШЕВЧЕНКО: Большого человека всегда есть за что…
С.МИНАЕВ: Он тогда сказал гениальную фразу: «Сниму я мигалку – вы меня не полюбите, не сниму – вы меня не полюбите. Пожалуй, я тогда её и оставлю». У него всегда есть позиция. Я его за это уважаю. Второй момент – это разговор, который в коридоре ЦМТ не закончили по правому делу. У меня в этот же день, в четверг, когда раскольники и не раскольники собирались в ЦМТ и в Академии Наук, был Любимов здесь.
М.ШЕВЧЕНКО: Тот самый?
С.МИНАЕВ: Тот самый. Которому я задавал вопрос относительно «Правого дела». Честно сказать, от многих вопросов он ушел, но сказал, что мы будем оставаться в политике, мы будем бороться.
М.ШЕВЧЕНКО: Когда он говорил «мы» - он кого имел в виду?
С.МИНАЕВ: Себя, Прохорова и сторонников…
М.ШЕВЧЕНКО: И Аллу Пугачеву.
С.МИНАЕВ: Ты прямо снял с языка. По Алле Пугачевой я ему задал главный вопрос: она-то зачем? Ну, наверное, за деньги.
М.ШЕВЧЕНКО: Я, кстати, не знаю. Когда я счетов или копий счетов не видел, я избегаю таких высказываний. Может быть, она по глубокому внутреннему призванию.
С.МИНАЕВ: По зову сердца. Михаил Дмитриевич сделал ей гениальное предложение, от которого она не смогла отказаться. Политическое! Вы увидите через 2-3 месяца как она будет заниматься политической борьбой. Меня эта история позабавила тем, что после истории с Прохоровым «Правое дело» похоронено лет на десять. То есть, идея правой мысли, идея либеральной мысли просто захоронена.
М.ШЕВЧЕНКО: Сереж, вся эта история с «Правым делом» заставила меня почувствовать себя в какой-то мере социальным психиатром. Потому что, в частности, я увидел лицо, внутренние позывы и моральный психологический облик нашей либеральной интеллигенции. Наша либеральная интеллигенция критикует власть за что? За авторитаризм. Власть авторитарна, душит. И власть, на самом деле, мы знаем, авторитарна, душит и все такое. Но при этом она душит и авторитарна с точки зрения некой социальной системы, которую ты можешь описать. Они все любят Прохорова. Прохоров перед ними такой нещечко, такой политический пророк и спаситель, и надежда либерализма. Человек, который сказал всей либеральной общественности: «Вот мои бабки, вот вы. Танцуйте канкан». И они все протанцевали канкан.
С.МИНАЕВ: Конечно.
М.ШЕВЧЕНКО: И готовы были еще протанцевать канкан. И плевать им было, что устав партии был беспрецедентный, что мог исключать любого человека. Партия…
С.МИНАЕВ: …наделила его диктаторскими полномочиями
М.ШЕВЧЕНКО: Превращена… Да. Это даже не бизнес корпорация. Я не знаю, что это такое. Это какой-то римский легион. Когда децимация является способом поддержания дисциплины. И, несмотря на то, что человек на начальном этапе демонстрирует авторитарный взгляд на жизнь, человек демонстрирует, что он презирает всех, кто хочет с ним работать и получать от него деньги. Возможно, он имеет на это право, а возможно не имеет. Потому что желание людей работать, в том числе в политике, нет ничего плохого, постыдного. Он нанимает украинских политтехнологов, которые с чисто украинской непосредственностью, очень хорошо нами, как людьми, бывающими в Украине, узнаваемым, увешивает всю страну его жуткими портретами. Потому что их менталитет, который воспитан в современной Украине: «Если ты главный и богатый, то ты дуже знаменитый».
С.МИНАЕВ: Мне это напомнило историю про начало 90-ых.
М.ШЕВЧЕНКО: Вся либеральная интеллигенция стала украинскими мещанами в одну секунду.
С.МИНАЕВ: Начало 90-х. Помнишь плакаты одномандатников и уголовников? Там была такая рамка, сидел мужик, и было написано: «Иван Иванович Федулов. Добился справедливости для себя. Добьется и для нас. Голосуйте». То есть, в этом стиле.
М.ШЕВЧЕНКО: Жизнь уголовника полна трагедий, борьбы, тюрьмы. Тюрьма – это не простое место. Тюрьма – это не залоговый аукцион выиграть при поддержке силовых структур в 90-е годы и структур КГБ. Тюрьма – это место, где человек может умереть, может стать гнилью, падалью, а может остаться человеком. Где он принимает определенные законы жизни или, как говорят знающие люди, естественно, я не был и не знаю, что справедливость может быть и в том мире, где сидят такие ребята. Их больше в чисто человеческом, чем в том мире, где живут Прохоровы и им подобные и, как мы теперь видим, их либеральные лакеи. Потому что те люди, которые побежали присягать ему за его деньги, иначе как лакеями, на мой взгляд, называться не могут.
С.МИНАЕВ: Когда ты упомянул слово «корпорация» у меня другая аналогия пришла в голову.
М.ШЕВЧЕНКО: Либерализма там нет. Там нет идеи демократии. Поэтому я не согласен, что партия «Правое дело» погибнет. Я уверен, что партия очистила свои ряды от человека, который был склонен к уничтожению демократических либеральных начал самой этой партии. Теперь у «Правого дела» есть шанс уже не Прохоровым козырять, или какой-нибудь другой физиономии узнаваемой, а на самом деле декларировать принципы свободы, демократии, защиты прав человека, защита частного и среднего бизнеса, защита человеческого достоинства. То, за что страна голосовала.
С.МИНАЕВ: Я не знаю, кто это будет делать, потому что их отношения напоминали не отношения корпорации, а отношения нового русского хозяина и гастарбайтеров. Вот именно такая парадигма.
М.ШЕВЧЕНКО: Не хочется обижать гастарбайтеров, поскольку таджики и узбеки – люди с достоинством. А тут люди без достоинств какие-то были.
С.МИНАЕВ: Я имею в виду то, что люди выглядели так, как будто…
М.ШЕВЧЕНКО: Не по своей воле таджики и узбеки находятся в положении рабов, а эти по своей воле.
С.МИНАЕВ: Ну, как. Деньги платят.
М.ШЕВЧЕНКО: Поэтому не гастарбайтеров они напоминают. Есть другая профессия, тоже как гастарбайтеры, на том же шоссе, но дальше.
С.МИНАЕВ: У нас скайпы есть? Дайте, пожалуйста. Зелимхан? Зелимхан, привет, ты в прямом эфире.
ЗЕЛИМХАН: Здравствуйте.
С.МИНАЕВ: Здравствуйте.
ЗЕЛИМХАН: Добрый вечер, Максим Леонардович.
М.ШЕВЧЕНКО: Уалейкум Ассалам.
ЗЕЛИМХАН: Салам Алейкум. Как у вас дела?
М.ШЕВЧЕНКО: Ничего. Как у тебя? Нормально?
ЗЕЛИМХАН: Очень хорошо. Давно мечтал с вами познакомиться, поговорить.
М.ШЕВЧЕНКО: Зелимхан, ты сам, откуда родом? Откуда звонишь?
ЗЕЛИМХАН: Я из Омска, но родом из Чечни.
М.ШЕВЧЕНКО: Из Чечни сам?
ЗЕЛИМХАН: Да. Можно вопрос?
М.ШЕВЧЕНКО: Давай.
ЗЕЛИМХАН: Почему вы не состоите ни в одной политической партии? Если вы бы создавали бы партию, то какие были бы её программы, цели. Мне это очень интересно. Спасибо.
С.МИНАЕВ: Спасибо.
М.ШЕВЧЕНКО: Ну, я, Зелимхан, состою в Общественной палате. В Общественной палате я имею достаточное свободное пространство для деятельности. Меня в общественной палате никто не заставляет голосовать, как мне фракция велит. В общественной палате нету коллективного мнения, если все не подписали. Когда вы встречаете документы, пишут в СМИ, что «Общественная палата заявила…». Это абсолютная хрень. Общественная палата ничего заявить не может. Члены, комиссия, группа членов Общественной палаты, секретарь Общественной палаты Евгений Павлович Велихов. Заявление – это когда все подписали. Такого не бывает практически никогда. Первое, чисто технологически, я там вижу гораздо больше возможностей в современной жизни для общественной и политической деятельности, как ни странно. Что касается политических партий, ну, я не нахожу ни одной политической партии, которой я мог бы стать членом. Я не осуждаю тех, кто стал членом партии в тех регионах России. В каждом регионе свои желания, перспективы. В Чеченской республике одни цели и задачи, одни обстоятельства, не знаю, родственника не подвести. В других карьерные причины могут быть. Я других людей не сужу, но мне ни одна из этих партий не кажется адекватной для того, чтобы я был её членом. Если бы я создавал партию, то она бы декларировала принципы интернационализма, при этом относясь с уважением ко всем людям, которые имеют ярко выраженную этническую или религиозную принадлежность. Эта партия уважала бы верующих, уважала бы религию. Особенно ту религию, которую мы называем традиционной. Эта партия выступала бы с ограничением роли, а может быть и с исчезновением роли спекулятивного финансового капитала.
С.МИНАЕВ: Заменой его на что?
М.ШЕВЧЕНКО: Заменой на капитал, который получается вследствие труда, вследствие вложения денег в труд. Мне как верующему человеку Библия запрещает жить на деньги, полученные от процента. Я знаю, что у мусульман есть такой же запрет. Поэтому я считаю, что политическая партия, которая бы четко поставила такой вопрос ребром, в частности, нанесла бы удар по тем финансовым спекулянтам, которые уже много лет разоряют и уничтожают народы нашей страны и которые обесценивают человеческий труд.
С.МИНАЕВ: Для того, чтобы не обесценивать человеческий труд, надо создать рынок труда, и надо создать рабочие места.
М.ШЕВЧЕНКО: Ничего подобного. Сначала надо понять философию труда. Мы с тобой журналисты. В принципе получаем неплохие зарплаты. Вот объясни мне, почему мы, чтобы не ссылаться на олигархов, получаем зарплаты, а учитель, который работает каждый день, работает по 9-10 часов, получает в любом случае меньше.
С.МИНАЕВ: А ты не знаешь почему?
М.ШЕВЧЕНКО: Потому что в обществе, в котором мы живем, деньги производятся не трудом. Деньги производятся деньгами. Деньги производятся кредитными обязательствами на деньги.
С.МИНАЕВ: Нет, Максим Леонидович. Я тебе объясню, если ты не понимаешь.
М.ШЕВЧЕНКО: Да, я не понимаю. Мне и Марксу заодно объясни.
С.МИНАЕВ: Мы получаем зарплату в 10 раз большую, чем учительница, потому что мы с тобой этой учительнице объясняем что, как она живет – несправедливо, но можно жить и хуже. Поэтому она должна говорить спасибо всем нам, государству, что она так живет, не умирает с голоду. Именно поэтому нам платят в 10 раз больше.
М.ШЕВЧЕНКО: Я считаю, что это несправедливо и неправильно. Я хотел бы жить в обществе и в мире, где труд является адекватным и эквивалентом времени жизни, поскольку единственным достоинством, единственным неотъемлемым, неотчуждаемым достоянием, которым обладает человек – это жизнь. Кроме жизни, по большому счету, у нас все заемано.
С.МИНАЕВ: На западе ведущий журналист Первого канала, коим ты являешься, получает в 10-20 раз больше чем учительница.
М.ШЕВЧЕНКО: Это несправедливо. Я считаю, что конкретный труд, который измеряется единицей времени должен торжествовать над тем трудом, который измеряется политтехнологическими, PR вещами, и измеряется принадлежностью к определенному кругу.
С.МИНАЕВ: Карл Иванович Маркс тебе в помощь. Макс, ты можешь отдать ту часть своей зарплаты, которую ты считаешь несправедливой на Первый канал.
М.ШЕВЧЕНКО: Я отдаю тому, кому считаю должным.
С.МИНАЕВ: Понимаешь, это утопия.
М.ШЕВЧЕНКО: Нет, это не утопия.
С.МИНАЕВ: Послушай, почему топ-менеджер компании получает меньше водителя? Водитель работает больше.
М.ШЕВЧЕНКО: Мне такая система труда кажется несправедливой.
С.МИНАЕВ: Ну, она есть.
М.ШЕВЧЕНКО: Ну, мало ли что есть. Были племена, которые людей ели. Ты же не скажешь, что там оно есть. Представь себе – ты Фернандо Кортес. Ты приезжаешь в империю ацтеков. Ацтеки сейчас будучи современным гуманитарием.… Ты скажешь: «Боже мой, Фернандо Кортес уничтожил империю ацтеков. Это чудовищное империалистическое преступление».
С.МИНАЕВ: Может по-другому? Он был патриотом и нес свет католической Испании?
М.ШЕВЧЕНКО: Нет. Ты испанский гранд, ты христианин, католик, ты воин. Ты умеешь убивать людей, но ты веришь в Бога. Ты приезжаешь, и видишь пирамиды, облитые кровью людей, и у тебя есть 2 позиции: первое - это не мое дело, я в это не вмешиваюсь, а вторая позиция, которую выбрал Фернандо Кортес: «Я прекращу языческие жертвоприношения, я свергну режим, который убивает людей ради того, чтобы посвятить их сердца Богам…»
С.МИНАЕВ: Я посвящу их сердца и золото Испанской короне.
М.ШЕВЧЕНКО: «…Я уничтожу Монтесуму с его бесчеловечной, сатанинской религии и империи». Возможен диалектический спор между двумя этими позициями. Он никогда не закончится. Но мы, по крайней мере, в своей жизни выбираем одну позицию.
С.МИНАЕВ: Макс, ты рассуждаешь как философ или как человек, который готов действовать?
М.ШЕВЧЕНКО: А какая разница?
С.МИНАЕВ: Разница очень большая.
М.ШЕВЧЕНКО: Философия дает нам внутренне основание для действия.
С.МИНАЕВ: Я понимаю. Но путь написания манифеста и выходом в реальную борьбу занимает десятилетия. Ты же пока говоришь манифестами.
М.ШЕВЧЕНКО: Сереж, ты хочешь мне сказать, что все ерунда, а на самом деле жизнь проста? «Были бабки бабы, теле-телки…». Как там у тебя? остальное все болтовня?
С.МИНАЕВ: Мне рассказали очень грустный анекдот: когда человек умирает, он попадает к Господу и говорит:
- Я жил-жил и прожил 68 лет, я не понял в чем мое предназначение, смысл жизни?
- Ты помнишь 1985 год, ты ехал на электричке Москва-Петушки?
- Помню.
- Там чувак у тебя соль попросил передать. Помнишь?
- Да
- Вот для этого.
Если говорить с громоздкой логикой
.
М.ШЕВЧЕНКО: Постмодернистская культура дала массу шуток и гэгов, но они не объясняют, ни зачем ты живешь, ни зачем ты умрешь, ни что происходит с тобой между двумя этими точками: рождением и смертью.
С.МИНАЕВ: Возвращаюсь к ведущему и учительнице. Черчилль сказал хорошую фразу: Это самая худшая из систем, не считая прошлых всех прочих.
М.ШЕВЧЕНКО: Какая?
С.МИНАЕВ: Капиталистическая.
М.ШЕВЧЕНКО: Он говорил про демократию.
С.МИНАЕВ: Он говорил про капиталистическую систему как экономику и демократию как общество.
М.ШЕВЧЕНКО: Я являюсь сторонником частной собственности, я являюсь сторонником того, чтобы частный труд…Мы с тобой говорим о разных вещах. Ты можешь быть богатым человеком, если ты инвестировал в труд, если этот труд принес тебе деньги. Ты не можешь жить на деньги, полученные не от труда, а от торговли деньгами, от торговли воздуха. Все современное благосостояние, большинство денег, в том числе телеведущих и вообще мира, который называется западным, он получен вследствие пирамиды огромной.
С.МИНАЕВ: Аль-Джазира получает меньше, чем учителя?
М.ШЕВЧЕНКО: Аль-Джазира – это западный канал, это никакой не восток.
С.МИНАЕВ: Ну, любой иранский телеканал.
М.ШЕВЧЕНКО: Конечно, меньше гораздо.
С.МИНАЕВ: Чем учитель?
М.ШЕВЧЕНКО: Ну, сравнимы могут быть. Может быть, чуть больше. Зарплаты сравнимы, поверь мне.
С.МИНАЕВ: Я с тобой согласен, что система отношений – это пузыри.
М.ШЕВЧЕНКО: В Иране запрещен спекулятивный процент. Там запрещено деньги на банковский процент, на закладах и перезакладах денег.
С.МИНАЕВ: Это все верно. Мир вообще несправедлив и не совершенен. Но для того, чтобы что-нибудь сделать, говоря о России, надо построить другую экономику.
М.ШЕВЧЕНКО: Ну, Зелимхан меня спросил, какую партию я бы стал делать, и я объясняю, какие принципы, философские и политические, мне близки. Мне наплевать на воспоминания о Советском союзе, мне наплевать на заклинание «будем жить как на западе», потому что я не хочу жить как на западе. Мне наплевать на то, что мне наплевать на то, что мне говорят другие партии, что вот, у нас должно быть сильное государство, а сильное государство это просто сильные чиновники, а люди в нем слабые, я вижу. Я хочу, чтобы моя страна была свободной, хочу, чтобы в моей стране дети разных народов нашли общий язык, потому что я верю, что у страны, которая существует на территории бывшей Российской империи. На этом пространстве, есть особая миссия, которая этому народу вручена богом, если на то пошло.
С.МИНАЕВ: Я с тобой абсолютно согласен. У нас не схожие пути развития с Бельгией, например.
М.ШЕВЧЕНКО: Эта миссия в том, что парадоксальное событие русской революции 17 года породило возможность для людей разных этнических групп понимать друг друга, говорить на одном языке и работать вместе. Это оплачено было дорогой ценой. Но эта возможность была, есть и до сих пор ее существует. Еще будет некоторое время существовать. А вот эта борьба против этой возможности, борьба за разрушение интернационализма…Тебе не нравится социализм? В нем было много проблем, грехов, поэтому в нем было кое-что хорошее, кое-что плохое. Я еще раз говорю, я не выступаю за советский формат, я верю в диалектическое развитие и считаю, что живут принципы и цели. Но формы отмирают. Принципы взаимного творчества, освобождения труда, то есть человек не должен работать только на пропитание или как какой-нибудь поросенок в хлеву на удовольствие. Человек может работать за тем, чтобы посте того, как он заработал на пропитание и удовлетворил свои потребности, у него еще были запросы. Я лично в это верю.
С.МИНАЕВ: Они есть, не у всех, но они есть. Давайте еще скайп. Потом мы перейдем к Палестине, потому что было много вопросов к тебе. Майя, ты в прямом эфире.
МАЙЯ: Максим Леонардович, здравствуйте.
М.ШЕВЧЕНКО: Откуда вы с нами говорите?
МАЙЯ: Я из Москвы. Я учусь на историческом факультете, поэтому мне интересно просить вас по поводу антисоветской пропаганды, которой сейчас много. Книжки выходят, по телевизору, интернету много, все это разоблачение советских лидеров и действительности. Как вы думаете, это все останется для следующего поколения? То есть было ли что-то хорошее, останется ли для них что-то хорошее про советский союз?
М.ШЕВЧЕНКО: Для историка это очень хороший вопрос, спасибо. Это говорит о том, что не все потеряно, если студенты истфака задают такие вопросы. То есть подвергают сомнению и современные источники, то есть значит, что там могут учиться разумные люди.
С.МИНАЕВ: Мы, во всяком случае, в это искренне верим.
М.ШЕВЧЕНКО: Я считаю, что критика, что за последние 20 лет выпущено огромное количество книг, которые являются апологическими по отношению к советскому союзу и всем его периодам, потому что это не один период. Я насчитываю в истории Советского союза 7 периодов. Гражданская война, советская власть, борьба внутри партии и борьба партии с советами. Потом борьба Сталина с ленинской гвардией, потом послевоенный период, когда Сталин решил сворачивать революцию и чудом просто, он чудом не успел дойти до «Боже, царя храни», снятия икон и красного замени. Знаешь, почему не успел? Потому что Черчилль фултонскую речь произнес. Потому что подталкивали Сталина к этому американцы, естественно.
С.МИНАЕВ: Я думаю, он и внутренне был готов к этому.
М.ШЕВЧЕНКО: Абсолютно. Но он искал партнера. Это были американцы, но англичанам это сближение с партнерами было совершенно не нужно, потому что англичане вбросили так называемое канадское досье, то есть это досье, которое стало основой деятельности комиссии сенатора Маккарти.
С.МИНАЕВ: Когда он начал знаменитую охоту на ведьм.
М.ШЕВЧЕНКО: Там были списки всех актеров, журналистов, которые в разное время сотрудничали…
С.МИНАЕВ: Ты не смотрел фильм «Доброй ночи и удачи»?
М.ШЕВЧЕНКО: Смотрел. Но я к нему неоднозначно отношусь.
С.МИНАЕВ: Но там есть несколько хороших моментов
М.ШЕВЧЕНКО: Хорошее американское либеральное мировоззрение. Сказка некая, понимаешь. Сенатор Маккарти, он был неоднозначный человек, понимаешь. Сенатор Маккарти был единственный американский политик, который наказывал американских военных, которые пытали и убивали немецких военнопленных, допрашивая их. Известно, что ряд американских военных это описано в книгах, изымали тех немцев, которые принимали участие в наступлении в Арденнах, и убивали их в концлагерях. И Маккарти добился судебного процесса и осуждения. Это не оправдывает потом его преследования коммунистов, но это говорит о том, что человек был более сложный, чем его пытаются представить. Его пытаются представить как обезьяну в очках. Дальше советский период – это борьба со сталинским культом, потом хрущевщина, потом Брежнев, потом парад катафалков 80-х годов. Ну, потом все кончилось. Потом пришел Горбачев и, как говорится, цирк разъехался. Но, мне кажется, обо всех этих периодах можно писать с разных точек зрения, я не вижу в этом никаких проблем. Ты можешь быть белым, можешь быть красным, можешь быть коммунистом, можешь быть антикоммунистом. У нас сейчас зайдешь в книжный – есть все, что угодно, от апологетики Власова, до апологетики Махно, например.
С.МИНАЕВ: Ты считаешь, что пусть цветут сто цветов, или ты считаешь, что есть вещи, о которых нужно однозначно договариваться? Вот это было хорошо, а это плохо.
М.ШЕВЧЕНКО: Я считаю, что однозначно договариваться – это дело ученых, да и то ученые даже…
С.МИНАЕВ: Я имею в виду общественный договор.
М.ШЕВЧЕНКО: Нет, в обществе, я считаю, такого договора быть не должно.
С.МИНАЕВ: То есть мы не должны говорить: мы осуждаем Сталина или нет, мы не осуждаем Сталина.
М.ШЕВЧЕНКО: А что значит «Мы осуждаем Сталина»?
С.МИНАЕВ: Каждый из нас раз год делаем эфир, где говорится о Сталине, каждый раз звучат одни и те же слова, ломаются те же копья…
М.ШЕВЧЕНКО: Сереж, за всем стоят политические взгляды, к которым я лично отношусь серьезно. Когда люди говорят о партии «Правое дело», понятно, что они придуриваются. Когда говорят о Ленине и Сталине, придуриваться невозможно. Поэтому разговор о Ленине и Сталине в советской истории всегда серьезный. Сколько бы не наряжали клоунов, чтобы они пародировали Ленина или Сталина, сколько бы не снимали фильмов типа «Гитлер – капут», вот это период истории, за который заплачено миллионами жизней и который был проявлением высокого идеализма и высоких злодейств, он серьезен.
С.МИНАЕВ: Я как человек, который закончил историко-архивный, я всегда думал, что вот это время, время второй мировой, это время каких-то гипербореев, уровень людей, Сталин, Гитлер…
М.ШЕВЧЕНКО: Дело не в людях, а в задачах, которые эти люди ставили перед собой.
С.МИНАЕВ: Ну как, и в людях тоже.
М.ШЕВЧЕНКО: Сереж, дух странными образом преобразует человеческую плоть. Если ты ставишь задачи, которые превосходят твою жизнь, то и твоя жизнь меняется. Многие герои гражданской войны, которых мы знаем, ну, например Будённый или командарм Сорокин, который в «Хождении по мукам описан», который был убит в 18 году, или Махно. Вот кто они были в 15 году? Сорокин был фельдшер, Будённый – мы даже не знаем, кем он был.
С.МИНАЕВ: Разнорабочим, кажется.
М.ШЕВЧЕНКО: Вот В.И. Чапаев. До 14 года он был никем и звать его никак.
С.МИНАЕВ: Послушай, и барон Унгерн был никем до 14 года. Кроме дворянских корней он ничего не имел.
М.ШЕВЧЕНКО: Извини, эти дворянские корни особые. Бароны Унгерн фон Штенберг, они, во-первых, приняли буддизм еще в начале 19 века, он был буддистом в 4 поколении. В его ламаизме и буддизме не было никакого new age, постмодерна и духа времени.
С.МИНАЕВ: Он мог этим буддизмом заниматься совершенно спокойно как любая салонная дворянка еще 20 лет. Но он поставил перед собой цель несколько другую.
М.ШЕВЧЕНКО: Родовые остзейские бароны – это не салонные дворяне. Это воины в 15 поколениях.
С.МИНАЕВ: Я понимаю, что это нация воинов.
М.ШЕВЧЕНКО: Поэтому я бы аристократию чуть в сторону отодвинул, потому что у них особые отношения с миром, особая суть, они на протяжении многих лет воспитывали себя как особые, с особым отношением к жизни и смерти. Так вот, совершенно простые люди вдруг становились командармами, вдруг шли на смерть. Он был сапожником в 13 году, а в 19 его ставят к стенке и говорят: «Отрекись от Коминтерна», а он отвечает: «Не отрекусь. Да здравствует мировая революция». Сапожнику какого хрена умирать за мировую революцию? Но прошло 4 года, и он уже не сапожник. Потому что в его душе появились идеалы, которые уже позволяют ему с легкостью посмотреть в глаза этому черному скачку…
С.МИНАЕВ: Давай к 2011 году вернемся.
М.ШЕВЧЕНКО: Я хочу закончить мысль. Это просто тема была к нашему предыдущему разговору о труде и о работе.
С.МИНАЕВ: Мне часто задают вопрос: «А кто герой нашего времени?». У тебя есть приблизительный портрет в голове?
М.ШЕВЧЕНКО: Тебя этот вопрос мучает. Ты написал про это книгу.
С.МИНАЕВ: Я написал про это книгу в 2006 году, и этот герой уже умер, его больше нет.
М.ШЕВЧЕНКО: Знаешь, здесь есть такая аберрация взгляда писателя русского и русской литературной культуры, которая всегда была больна. Меня всегда поражало в русской литературе, кроме Лескова, вот конец 19 века, русские богоискатели, даже Достоевский, пописывают православную жизнь. Они нашли бога. Рядом с ними живут старообрядцы, которых Лесков заметил случайно, и о них написал. Те люди, которые уже 200 лет боролись с империей, отстаивали правду, были православными людьми, создавали свой параллельный мир, но их никто не видит. Их видит жандармский офицер Мельников-Печерский, который должен за ними наблюдать. Поэтому он с удивлением описывает как туземцев русских людей, которые создают десятки процентов валового национального дохода России. Время Александра II, либеральное просвещенное время, это время, когда Кавказ опустел, когда черкесов просто взяли и убили многих. А тех, кого не убили, выгнали в Турцию. Время массового военного преступления. Когда военный министр Милютин, разговаривая с атаманом войска Донского, там был следующий диалог известный: «Как мы поступаем с черкесами, это бесчеловечно, и не может православный человек так поступать». На что Милютин ему отвечает: «Вы рассуждаете как казак, а должны рассуждать как человек государственный». Ты видишь только проблемы своего социального слоя, к чему я говорю, своей среды.
С.МИНАЕВ: Я общаюсь с совершенно разными людьми.
М.ШЕВЧЕНКО: А ты общался с кавказской молодежью, с дагестанскими ребятами?
С.МИНАЕВ: С дагестанской, с чеченцами не общался.
М.ШЕВЧЕНКО: ты понимаешь, какая там боль и кровь. Это тоже герои нашего времени.
С.МИНАЕВ: Ты знаешь, я склонен считать, что они большие герои нашего времени.
М.ШЕВЧЕНКО: Нет, они не большие и не меньшие…
С.МИНАЕВ: Они пассионарии.
М.ШЕВЧЕНКО: Печорин мучился комплексом лишнего человека, при этом был офицером, храбрецом, стоял под пулями, не боялся пуль Грушницкого и черкесов. А черкесы не мучились комплексом лишнего человека, они боролись с империей, превосходившей их в десятки раз по мощи, и умирали, не думая, зачем я живу. Они знали.
С.МИНАЕВ: Английские офицеры тоже мучились комплексами лишнего человека. А индусы не мучаются, потому что они воевали за свою родину.
М.ШЕВЧЕНКО: А имам Шамиль, когда зарубили его жену и ребенка, он выпрыгнул с башни, а когда солдат проткнул его грудь, он потянул к себе солдата, зарубил его, раненый переплыл через Терек и потом еще боролся. Поэтому когда ты говоришь о лишнем человеке, посмотри…
С.МИНАЕВ: Ты все время говоришь о войне.
М.ШЕВЧЕНКО: Война является одной из высших форм проявления человеческого духа.
С.МИНАЕВ: Я понимаю. То есть если войны нет, то проявления человеческого духа нет?
М.ШЕВЧЕНКО: Война есть всегда, просто вы ее не всегда видите.
С.МИНАЕВ: Я ее вижу на улицах.
М.ШЕВЧЕНКО: В мире не было дня, чтобы где-нибудь не шла жестокая война.
С.МИНАЕВ: Ты знаешь, где-нибудь меня мало волнует, меня волнует московская улица.
М.ШЕВЧЕНКО: Напрасно, Сереж. Проблема Онегина была в в том, что, его современник Сильвио, помнишь, из повести «Выстрел», пошел и умер во время восстания этеистов князи Ипсиланти в Греции как лучший представитель русского дворянства.
С.МИНАЕВ: Мы видим на исторической параллели, что для России вся история с Балканами ничем хорошим не закончилась.
М.ШЕВЧЕНКО: дело не в этом, дело в человеческой чести и достоинстве. Онегин свою жизнь потратил на то, что волочился за салонными красавицами, понимаешь, соблазняя, когда они замужем.
С.МИНАЕВ: Ну и что?
М.ШЕВЧЕНКО: Жизнь Онегина именно поэтому бессмысленна. В его жизни нет жизни и смерти.
С.МИНАЕВ: А жизнь в отрядах Гарибальди – это смысл?
М.ШЕВЧЕНКО: Конечно.
С.МИНАЕВ: Ну, я считаю, что герои должны умирать у себя на родине, защищая ее рубежи. А что ты в Ливию не поехал?
М.ШЕВЧЕНКО: Ну, во-первых, в Ливии был.
С.МИНАЕВ: Не поехал защищать Ливию?
М.ШЕВЧЕНКО: А я не считаю, что там все так однозначно. Потому что Ливия – это не Каддафи. Ливия – это больше, чем Каддафи. Я хочу мысль закончить. Отечество – это не только земное наше Отечество, наше Отечество – это в том числе и град небесный Китеж, или Иерусалим. Так вот, небесный Иерусалим – это царство справедливости. И царство справедливости не имеет земных границ. Если ты стоишь на стороне небесного Иерусалима, как писал великий русской поэт Николай Гумилев: «Сердце будет пламенем палимо вплоть до дня, вплоть до дня, пока взойдут, ясны, стены Нового Иерусалима, на полях моей страны». Мы живем на этой земле, мы родились от русской матери, но сошествие небесного Иерусалима на поля нашей страны подразумевает, что наши души будут отданы не этим полям, а царству свободы и справедливости.
С.МИНАЕВ: Макс, я впервые говорю с тобой о таких вещах, ты настолько красиво говоришь. Я тебе сделаю маленькую ремарку маленького человека. Я вот на пути к граду небесному Иерусалиму стоять, когда у людей растут счета офшорные, когда мы видим и слышим все, что происходит, я просто не готов стоять. Я не понимаю, за что умирать. Русскому человеку не надо говорить, во имя чего жить, ему надо сказать, во имя чего умирать.
М.ШЕВЧЕНКО: У вавилонского царя Балтасара офшорные счета росли так, как нынешним и не снилось. Но Лука написал ему на стене: «Mene, Tekel, Upharsin».
С.МИНАЕВ: Кто будет огненной рукой сегодня.
М.ШЕВЧЕНКО: И утром, как взошла заря, рабы зарезали царя.
С.МИНАЕВ: Но я не вижу здесь ни царя, ни рабов, которые способны это сделать.
М.ШЕВЧЕНКО: Это никогда не видно, когда ты смотришь простым взглядом.
С.МИНАЕВ: Здесь, на земле, возможно, вы этого не заметаете, а там уже бушует пламя. У нас очередь на скайпах, Макс. Дайте скайп. Михаил, ты в прямом эфире.
МИХАИЛ: Максим, вы нередко упоминаете о фальсификации исторических событий и изменения хода истории, естественно это делается в чью-то пользу. Кому это выгодно и кто стоит во главе этой тенденции?
М.ШЕВЧЕНКО: Я считаю, что фальсификация и история – это проблема тех, кто не работает с реальной историей. Если вы напишите книгу по истории реальной, вот как вы ее видите, когда вы закончите свое учебное заведение, это будет вашим ответом на фальсификацию истории. Потому что в принципе истории нет, это придуманная вещь.
С.МИНАЕВ: Вся история – это история ножниц и клея.
М.ШЕВЧЕНКО: Просто мы же не были на месте событий. Мы не знаем, что думал князь Игорь в «Слове о полку Игореве».
С.МИНАЕВ: Наша история – это история рассуждений.
М.ШЕВЧЕНКО: Поэтому ваши рассуждения могут быть более основательны или менее основательны. Но поверьте, кроме вас, молодого поколения, никто не сможет бороться фальсификацией истории, как вы ее понимаете. Но мне кажется правильным очищать историю от шелухи, смеха, хихиканья и мелких человеческих страстей.
С.МИНАЕВ: У меня вопрос человека, который не то, что занимался историей, а который просто знаком с отечественной историей.45 минут ты говоришь таким голосом и такие вещи, как будто ты «Песнь о нибелунгах» рассказываешь.
М.ШЕВЧЕНКО: Хочешь, я буду шутить. И мы будем обсуждать наряд Тины Канделаки последний.
С.МИНАЕВ: Я тебе задаю современно обывательский вопрос. За всю историю нашей страны ты можешь назвать период, когда простая учительница жила хорошо? Если нет, то во имя чего гибли все эти герои?
М.ШЕВЧЕНКО: Сереж, а что значит» хорошо?
С.МИНАЕВ: Хорошо, это значит, что она знала. Что будущее определено лет на 15.
М.ШЕВЧЕНКО: Пожалуйста, это, наверное, период с 59 года по 79 год.
С.МИНАЕВ: Из всей истории государства российского? Не считая киевский период.
М.ШЕВЧЕНКО: Считали «хорошо», как ты это понимаешь. А я считаю, что 20-ые годы, после революции, маленькие люди, которым была уготована юдоль земная, как сказано в книге Экклисиаста: «Так было и так будет: сильные наверху, слабые внизу», вдруг почувствовали, что они не мусор и не пыль.
С.МИНАЕВ: И стали стрелять друг в друга.
М.ШЕВЧЕНКО: Они стали профессорами, Сережа, мой дедушка родился крестьянином, а умер профессором университета. Не по истории партии, а по физике.
С.МИНАЕВ: Это несомненная заслуга. Но твой дед – это история единиц, это не история сотен тысяч.
М.ШЕВЧЕНКО: Вот мы как мерим историю? Вот у нас до революции был Струве. Там социалист, легальный марксист…
С.МИНАЕВ: Максим, а можно тебя от Струве отвести. А то мы сейчас уйдем в риторику, которая большинству телезрителей может быть непонятна. Давай с 91 года. Вот был Ельцин на броневике, условно, был путч, и мы все стали вместе строить новую Россию. Потом тот же демократ Ельцин расстрелял собственный парламент, нам сказали: «Ребят, без шансов, так будет лучше». Потом кризис, кризис, мы строили, строили, наконец, построили, потом, в 99-ом году…
М.ШЕВЧЕНКО: Вообще-то это был не его парламент, прямо скажем. Это был парламент, который не им был избран и не под него…
С. МИНАЕВ: В конституции РФ не написано, что «если это не ваш парламент, вы можете в него стрелять из танков».
М. ШЕВЧЕНКО: ну, это был переворот, это была война гражданская.
С. МИНАЕВ: Вот во имя чего все это делалось? Чтобы в нулевых начать все строить заново? Ты же сам писал, что в 90-х выиграли олигархи и выиграл народ, который стал жить по-другому. Я тебя не дословно цитирую.
М. ШЕВЧЕНКО: Народ в 90-ых в итоге проиграл. Потому что вся перестройка проходила под лозунгом контроля смыслов и содержаний, и с этой точки зрения народ победил. Те, кто хотел свободы слова, те, кто хотел свободы мышления, победили. Но мы были наивными людьми советскими, мы не придавали значения политэкономии, мы полагали, что это такие скучные уроки научного коммунизма, которые тетеньки в очках нам зудят про антидюринг, чтобы поскорее бежать оттуда и идти на какие-нибудь интересные места, смотреть Тарковского, например. А выяснилось, что политэкономия – это очень важная дисциплина, что зря мы ее не учили. Мы ее не учили, поэтому в 91-ом нас всех кинули. У нас отобрали результаты нашего коллективного труда, которые принадлежали всем и которые зарабатывались кровью и потом наших дедов и отцов и ради которого были принесены огромные жертвы. Вот тот огромный капитал совокупный Советского союза, он и его цена была 30 миллионов жизней. Мы свободно позволили этот капитал взять в руки, согласившись на ваучеризацию, согласившись на все остальное….
С. МИНАЕВ: Макс, а какие были варианты? Что мы могли сделать? Выйти на улицу?
М. ШЕВЧЕНКО: Если бы мы были политически грамотными…
С. МИНАЕВ: А мы были политически грамотными. Уровень развития советских людей был выше…
М. ШЕВЧЕНКО: Мы были наивными. Пытаться урвать от жизни кусок и успешно создать бизнес – это не значит быть политически грамотным. Политически грамотный человек мыслит категориями общества, а не категориями личного успеха.
С. МИНАЕВ: Максим, любой обыватель мыслит категориями личного успеха.
М. ШЕВЧЕНКО: А ты обыватель?
С. МИНАЕВ: Нет.
М. ШЕВЧЕНКО: А почему ты тогда отстаиваешь позиции…
С. МИНАЕВ: Ну когда ты говоришь «мы»…
М. ШЕВЧЕНКО: Когда я говорю «мы», я говорю про тебя и про себя. Я говорю «мы» совокупно Сергей Минаев и Максим Шевченко. Мы с тобой одного поколения, правда?
С. МИНАЕВ: Ну, плюс-минус. Я не знаю, какого ты года.
М. ШЕВЧЕНКО: 66-го.
С. МИНАЕВ: Я 75-го.
М. ШЕВЧЕНКО: Но это примерно одно поколение. И поэтому когда я говорю «сы», я имею ввиду тебя и себя, а не вообще, потому что вот это большое пространство человеческое это для меня никакое не «мы».
С. МИНАЕВ: Ты знаешь, я вспоминаю себя 91-го года, когда был путч, я думал, как хорошо, сейчас совков скинем, все будет хорошо. А когда в 93-ем я сидел перед телевизором и Саша Любимов говорит: «Не надо никуда ходить, вас убьют», я сказал, что да, Саш, ты прав, и никуда не пошел.
М. ШЕВЧЕНКО: Сереж, я так же думал, сейчас скинем совков, это была партократия, много было обрыдшего, жуткого и доставшего по ушам ездинья бесконечного. Помню 85-ый год, фестиваль, мы были в составе стройотряда МАИ на заводе «Строй-фарфор» в Лобне, под Москвой, не знаю, работает он сейчас или нет. Мы с 6 утра работали, в 3 нас переодевали. Иногда не давали помыться, и потом мы ехали на стадион Динамо на фестиваль, где участвовали в «Мир без войны». Тогда нас уже обворовывали. Кто обворовывал-то? Комсомольские работники. Я помню, там были студенты разных технических вузов, нам давали пайки, и в первый день мы очень обрадовались. Мы были ребята советские, которые были приучены к аскетике, поэтому, когда нам дали югославский сок, колбасу сервелат, просто был вкусно, мы обрадовались. На следующий день нам уже сока не дали и колбасу не такую. И каждый раз все меньше и меньше. В итоге в какой-то момент все студенты на Динамо сказали: «Мы не будем репетировать. Нас обворовывают!». Приехал какой-то комсомольский работник, наверняка он сейчас член правления какого-нибудь банка, и начал на нас орать с трибуны: «Вы, антисоветские твари! Это бунт, это против советской власти!». И все студенты на поле, это было поле для хоккея в мяч, мы все повернулись спиной, сели спиной к трибуне. И он заткнулся. И приехал Пастухов, который был секретарь ЦК ВЛКСМ и уже стал по-другому с нами разговаривать. И мы тогда сказали: «Перестаньте воровать». На следующий день нам стали давать нормальный паек.
С. МИНАЕВ: Дайте нам скайп еще, Захар, вы в прямом эфире. Проблемы со звуком.
М. ШЕВЧЕНКО: Захар, вы откуда говорите?
ЗАХАР: Я из Израиля.
С. МИНАЕВ: Ребят, переключите. Сделайте апдейт связи. Дамир, ты в прямом эфире.
ДАМИР: Добрый вечер. Еще совсем недавно предвыборная агитация через телевизор всерьез помогала привлечению сторонников. Но сейчас все большее внимание уделяется интернету как главному оплоту предвыборной агитации. На ваш взгляд, какие партии в этом больше преуспели и какие, наоборот, в аутсайдерах. И еще такой доп. вопрос: через какой период телевизионная агитация окончательно уступит место интернету.
М. ШЕВЧЕНКО: Никогда это не будет.
С. МИНАЕВ: Дай я тебе руку пожму, я тоже это все время говорю.
М. ШЕВЧЕНКО: Потому что это совершенно разные аудитории. Потому что интернет-аудитория – это экспертная аудитория, и пропаганда в интернете направлена скорее не на электорат, а на интеллигентный истеблишмент. На журналистов, на людей, которые транслируют мнения. А телевизор смотрит большинство населения, более 90%, и телевизионная предвыборная агитация направлена на тех, кто действительно пойдет на избирательные участки.
С. МИНАЕВ: Абсолютно правильно. Дайте еще один скайп, пожалуйста. Тань, ты в прямом эфире.
ТАНЯ: Здравствуйте. Вы на таком сложном языке разговариваете, просто с ума сойти.
М. ШЕВЧЕНКО: Учитесь, учите языки, девушка.
С. МИНАЕВ: Это поможет вам.
ТАНЯ: Ладно, такой вопрос. Я слышала, что у вас 6 детей, это из-за того, что вы религиозный человек и не пользуетесь контрацепцией или как? Я могу помочь, если что.
С. МИНАЕВ: С чем? С детьми или с контрацепцией?
М. ШЕВЧЕНКО: Я с незнакомыми девушками на неприличные темы не разговариваю. Сколько у меня детей и как я их делаю – это мое личное дело. С вами публично я это обсуждать точно не буду. До свидания.
С. МИНАЕВ: Закроем эту тему. Я когда готовился к эфиру, я видел кусок твоего интервью, не помню, правда, в каком издании, где ты говоришь, что да, Россия может быть следующей, на Россию это может перекинуться. Ты видишь развитие этой истории в России?
М. ШЕВЧЕНКО: Ну, дело в том, что каждая страна уникальна. И я вообще противник такой общей схемы того, что запад свергает режимы. Египет отличается от Ливии. Ливия и Египет отличаются от Сирии. Есть что-то общее в каждой стране, но есть и принципиальная разница. Допустим, в Египте общество городское очень развито. Каир – один из самых больших городов мира, с населением, по-моему, 20 миллионов человек. Городская культура отличается от культуры маленьких городов и поселков как в Ливии, например. Поэтому в России очень трудно, мне кажется, потому что в России нет племенных связей, нет родовых связей как на Ближнем Востоке. В России общество вообще очень неразвитое в отличие от Ливии, Египта или Сирии. Потому что любое ближневосточное арабское мусульманское общество, оно очень плотное и развитое. Там власть не пронизывает общество насквозь, там таких тираний в истории исламского народа я даже не могу вспомнить. Вот есть общество, которое живет своей жизнью, жизнью религиозной, торговой, потому что базар – это центр любого города. Кто был в Дамаске, никогда не забудет базар в старом Дамаске, потрясающее место. Пока в Сирию можно ехать, пока она не разорена и не уничтожена, мой вам совет, езжайте в Дамаск, один из самых волшебных городов на земле. В Тунисе кто был, вот эта Медина, столица…
С. МИНАЕВ: Я не был ни в одной из этих стран, к сожалению.
М. ШЕВЧЕНКО: Вот это очень интересно. Это все живет и существует независимо от того, какой тиран и какой просвещенный правитель находится наверху.
С. МИНАЕВ: То есть государство и народ сильно разведены?
М. ШЕВЧЕНКО: Государственная структура пост исламской эпохи принципиально иная. Дело в том, что это была попытка посадить на почву исламского мира идеи арабского социализма или идеи либерализма, или идеи монархизма, чуждые природе этого общества сами по себе.
С. МИНАЕВ: Дайте Захара, пожалуйста.
ЗАХАР: Еще раз добрый вечер. Я написал статью, которая называется «Ядовитые грибы». Имею ввиду, что «Ядовитые грибы» - это была книга Штрайхера, который написал эту книгу специально для детей. У меня не было вопросов. Меня пригласили сюда. Я не думал с вами говорить, Максим Леонардович. Мне многое ясно. Хотя, хочу заметить, когда вы говорите не о евреях и не об Израиле, с вами можно соглашаться, можно не соглашаться. Но вы сейчас сказали, что вы бы создали партию, где уважались все религии. Тогда у меня возникает вопрос: почему вы говорили постоянно придумку такую, что евреи относятся к не евреям так, что у них нет души? Как это понять? Что значит «нет души»? Нет такого в Танахе. Я очень часто бываю и в арабских странах по работе. Я хочу вам сказать, в чем вы правы, в том, что среди мусульманского населения почти нет антисемитизма, но вы со своей позицией чистейший антисемит, вы однажды заявили о том, что раввины считают, что нельзя питать жалость к католикам, к православным, к мусульманам. И это равносильно тому, что это есть убийство еврейского ребенка. Откуда вы это взяли? Это во-первых. Во-вторых, я все-таки сомневаюсь, что вы специалист по Востоку. Вдруг я читаю, что в эфире от 16 января вы заявляли, что Хамас признает право Израиля, на что они… Кстати, Хамас признает право существования, просто вопрос в его параметрах. Ну это же ложь. Сейчас Хамас поддерживает Израиль в том смысле, чтобы ФАТХ не выступал в ООН за признание государства. Хамас против государства, а ФАТХ, который вы, кстати, поливаете грязью, нормальная организация, признанная всем миром. Я прошу вас ответить.
М. ШЕВЧЕНКО: Еще раз добрый вечер. Не уходите Захар, мне интересно. Во-первых, про то, что нет души, ну, есть такие толкования Талмуда, которые говорят, что у гоев нет души.
ЗАХАР: Причем тут Талмуд? Мы говорим о Торе, Талмуд тут вообще не причем.
М. ШЕВЧЕНКО: Секундочку, я про Тору ничего не говорил. Тору я почитаю как и вы. Это моя священная книга, потому что это Пятикнижие Ветхого завета, я сам христианин, поэтому я никогда ничего такого про Тору не говорил. В Талмуде это есть, и вы не будете это отрицать.
ЗАХАР: Глупость. В Талмуде этого нет, я могу вам сказать на иврите, а потом по-арабски.
С. МИНАЕВ: Коллеги, мы сейчас превратим эфир в богословский спор, чего я хочу избежать. Максим, ответь об антисемитизме своем.
М. ШЕВЧЕНКО: Я могу сказать, что ни одни народ на земле, и еврейский народ тоже не кажется мне плохим или дурным сам по себе. В Израиле я являюсь защитником евреев только тогда, когда евреев унижают и оскорбляют. Я следую словам Сартра, который сказал, что каждый из нас в дни Холокоста должен быть евреем. Напомню, что Сартр в 60-ые годы сотрудничал с палестинским движением сопротивления, потому что Сартр в 60-ые годы считал, что каждый должен быть палестинцем. Я следую словам апостола Павла, который говорил: «Будьте с гонимыми, а не с гонителями». К сожалению, сегодня политика Израиля, не еврейская, потому что есть масса евреев против политики правящих партий «Ликуд» и «Наш дом Израиль». Так вот, подчеркиваю, я недавно был в эфире на «Эхе Москвы» с Бенни Брискином, который был секретарем Нетаньяху, а сейчас является одним из руководителей Российского еврейского конгресса.
С. МИНАЕВ: Это он обещал тебя убить, если начнется гражданская война.
М. ШЕВЧЕНКО: Нет, это не он. Это ерунда. Я хочу более серьезную вещь сказать. Я ему рассказываю, что есть женщина, Фанни Эпштайн, которая является одним из инициатором флотилии мира, которая хочет прорваться в Газу. Фанни Эпштайн – женщина, родители которой погибли в Холокосте, в немецких концлагерях. Сама она была свидетелем в Нюрнберге, молодой девушкой, по обвинению в нацистских преступлениях. Сегодня ее приглашают как почетного участника Нюрнбергского процесса. Она участник фонда «Холокост» США. Фанни Эпштайн сказала: «Сегодня мне стыдно за Израиль, потому что Израиль стал в позицию нацистов». Сегодня Израиль ведет себя так же по отношению к палестинцам, как нацисты к евреям.
С. МИНАЕВ: Я боюсь, что если Израиль уйдет с этой позиции, его не станет просто.
М. ШЕВЧЕНКО: Сереж, не будь нацистом.
С. МИНАЕВ: Что значит «не будь нацистом»?
М. ШЕВЧЕНКО: Это не так. Его не «не станет», он станет нормальным. Когда я это сказал то, что сказал Бенни Брискин: «Хеди Эпштайн – антисемитка».
С. МИНАЕВ: Я могу тебе сказать одну очень простую вещь. Я не хочу соглашаться ни с тобой, ни с Захаром. Моя позиция очень простая. Можно цитировать Сартра, можно цитировать апостолов, но я очень хорошо понимаю людей, которых разрывало на куски в Хайфе. И когда ты говоришь, что я нацист, я считаю, что Израиль с точки зрения государства планомерно защищает свои границы и свой народ.
М. ШЕВЧЕНКО: Какой народ?
С. МИНАЕВ: Народ, который живет в территориальных рамках государства Израиль.
М. ШЕВЧЕНКО: А палестинцы почему не имеют права там жить?
С. МИНАЕВ: А ты только что сказал, что сильные должны быть наверху, а слабые внизу.
М. ШЕВЧЕНКО: Вот как? Ну, тогда и жаловаться некому. Когда против Израиля объединяются все адекватные силы ближнего Востока и мира, то Израилю будет напрасно тогда взывать к справедливости, если по твоему мировоззрению. Я живу по другому. Я просто знаю, что в Израиле есть люди, которые хотят равных отношений с палестинцами, которым стыдно, что палестинцы находятся в положении полуживотных, загнаны в концлагеря, потому что лагерь Газа – это концлагерь. Потому что человек, живя в Газе, видит огни своего дома в Ашкелоне в 20 километрах, и он не может туда приехать. А человек из Новосибирска или Ленинграда приезжает и говорит, что это его земля.
С. МИНАЕВ: Давайте закончим сейчас дискуссию по Израилю. Захар, извините, я вас отключаю.
М. ШЕВЧЕНКО: Я верю в то, что интернационализм – идея нормальная. Что эта идея победит в Израиле, что фашистские партии уйдут и что израильские антифашисты найдут общий язык с палестинцами, мусульманами и христианами.
С. МИНАЕВ: Дайте еще два скайпа, а потом я все же хочу вернуться на московские улицы. Сергей, ты в прямом эфире.
СЕРГЕЙ: Здравствуйте. Максим, добрый вечер. Насколько мне известно, вы довольно лояльно относитесь к кавказцам. Но я считаю, что далеко не все кавказцы заслуживают уважения. Скажите, что надо сделать, чтобы кавказцы перестали танцевать лезгинку, резать баранов в центре Москвы. Понимаете, большинству москвичей это очень не нравится. Я сам не националист, но, тем не менее, мне это очень неприятно видеть. Что вы можете сказать по этому поводу?
С. МИНАЕВ: Вот этот конфликт гораздо острее Израиля и Палестины.
М. ШЕВЧЕНКО: Это следствие. Потому что русскоязычное и израильское общество, представленное в интернете, разжигает анти кавказские и анти исламские настроения.
С. МИНАЕВ: И это влияет на пацанов из Бутова.
М. ШЕВЧЕНКО: Очень сильно влияет на дагестанских и кавказских пацанов.
С. МИНАЕВ: А Палестина влияет…
М. ШЕВЧЕНКО: А Палестина на русском языке не говорит в России. А Израиль говорит. И это влияние очень серьезное. Поэтому, собственно говоря, я принимаю в Израиле антифашистскую сторону, потому что …
С. МИНАЕВ: Давай про Москву.
М. ШЕВЧЕНКО: Давай про Москву. Что касается кавказцев, как вас зовут, юноша, я не расслышал.
СЕРГЕЙ: Сергей меня зовут.
М. ШЕВЧЕНКО: Сергей, я считаю, как и среди любых других народов, среди кавказцев очень много недостойных людей. Поэтому я народы оцениваю не в целом, русский и кавказец, вот русские все хорошие, а кавказцы плохие. Или все кавказцы хорошие, а русские – плохие. Вы можете взять билет, полететь в Грозный, подойти на улице к вашему сверстнику на улице Грозного и сказать: «Знаешь, я впервые приехал в твой город, покажи мне». Вот ты бывал в Грозном, Сереж?
С. МИНАЕВ: Никогда.
М. ШЕВЧЕНКО: Я вас уверяю, Сергей, что следующие 2 недели будут для вас очень интересными. Просто если вы это скажете нормально, по-человечески в Грозном чеченскому парню, вы узнаете чеченский народ. Более того, вы полюбите чеченский народ. Вы поймете, что в нем есть негодяи и подонки, как ив каждом народе, а есть и вменяемые люди. Так же и в русском народе, есть негодяи и подонки, а есть вменяемые люди. Вменяемых всегда большинство. В силу того, что вы националистский патриот по крайней мере ищете ценности, кроме тех ценностей, которые ищут либеральные поросята в этом либеральном хлеву. Мне кажется, вы должны найти общий язык вместе с вашими чеченскими и дагестанскими сверстниками вменяемыми. Не с тем, кто режет баранов. Я считаю, что человек, который режет барана на улице – хулиган и должен быть арестован. Поверьте, что в Иране нельзя зарезать барана на улице. В Иране человек будет арестован. Везде в исламском мире для резьбы животных есть специальные места, куда надо приехать, и там можно резать животное. Я считаю, что на Курбан и в Москве так надо сделать и в других городах.
С. МИНАЕВ: Максим, а откуда вообще появилась расхожая история про резьбу баранов на улицах Москвы?
М. ШЕВЧЕНКО: Просто я считаю, что это проблема не мусульман, а проблема властей городских, потому что городские власти не организовывают соответствующим образом празднование Курбана. Для этого надо всего-навсего позвать Санэпидстанцию, чтобы она следила, чтобы животных не забивали в неположенных местах, потом огородить какое-то место щитами, где-то около мечетей или на окраине города, где это не беспокоит жителей. Потому что убийство животного, хоть это и для еды, не все могут на это смотреть, я понимаю, может, кому-то не нравится. Я нормально отношусь к профессии мясника, считаю достойной и одной из древнейших на земле и не вижу в этом ничего позорного.
С. МИНАЕВ: В нашем с тобой детстве, ну, в моем лично, не было баранов на улицах.
М. ШЕВЧЕНКО: В нашем детстве не было и чеченской войны. В нашем детстве были беззаботные босоногие дачи, понимаешь, на которые мы ездили на электричке из Москвы. И мороженое за 7 копеек, че детство вспоминать, его больше нет. Я закончу про танцы. Что касается танцев, вы знаете, мы дожили до удивительного времени, Сергей, что танец – всегда презентация народа, стал точкой раскола, точкой конфликта. Это, конечно, неправильно. Я это говорю кавказским ребятам, что ни в коем случае танец не должен быть вызовом и провокацией к конфликту. Танец должен быть…тем более, лезгинка, гордый и красивый танец, вполне интернациональный, он не только кавказский, русские казаки танцевали лезгинку.
С. МИНАЕВ: А вайнах на авто на улицах Москвы – это тоже национальная традиция? Это джигитовка?
М. ШЕВЧЕНКО: А машины с гламурными и блядскими надписями – это что, русская традиция?
С. МИНАЕВ: Какие надписи?
М. ШЕВЧЕНКО: А в Москве все нормально, в Москве русские традиции? Я вот недавно иду на Чистопрудном бульваре…
С. МИНАЕВ: То есть у тебя кавказская молодежь, стреляющая из травматики, вызывает то же отторжение, что и гламурные надписи?
М. ШЕВЧЕНКО: Абсолютно. Это такое же хулиганье, которое должно быть обуздано. И поверь мне, что в Грозном никто не может вот так ездить, стреляя в воздух.
С. МИНАЕВ: А почему они здесь так могут ездить?
М. ШЕВЧЕНКО: А потому что местная московская милиция…
С. МИНАЕВ: Берет с них бабки?
М. ШЕВЧЕНКО: Да она их боится просто. Это просто трусы, которые могут вымогать деньги у автолюбителей, а остановить гада зарвавшегося они не могут. Потому что они могут избивать дубинками беззащитных старушек, а накаченных братков, которые таранят на светофоре…Вот недавно была история, это никакие не чеченцы были. Едут, их пенсионер подрезал, они вышли из машины, битами и человека покалечили, и машину размолотили. Милиция их не задержала, потому что она их боится. Милиция у нас не защищает права и здоровье граждан. Так вот я считаю, что это не проблема отношений русских с кавказцами, а это проблема власти, которую не интересует никто.
С. МИНАЕВ: Я не хочу защищать ментов. Я хочу тебе рассказать историю о милиции.
М. ШЕВЧЕНКО: О кавказцах мы закончили? Мне просто важно, чтобы Сергей получил ответ.
С. МИНАЕВ: Мы продолжаем.
М. ШЕВЧЕНКО: Короче, Сергей, танец, если он сам по себе правильно организован, с достоинством, без вызова, то это вещь хорошая.
С. МИНАЕВ: А танец на улице – это не вызов?
М. ШЕВЧЕНКО: если это танец на улице с вызовом, то это вызов. Если это танец, в котором пошли к Сергею и сказали: «Брат, давай потанцуем»…
С. МИНАЕВ: Макс, ты в каком мире живешь? Сергей, а тебя приглашали лезгинку танцевать на улице?
М. ШЕВЧЕНКО: Сереж, ты, наверное, в Нью-Йорке бываешь?
С. МИНАЕВ: Я про Москву говорю. Я никогда не был в Нью-Йорке.
М. ШЕВЧЕНКО: Вот ты идешь в Центральный парк, перед входом танцуют чернокожие ребята. Потрясающей танцуют. Почему-то вокруг стоят люди и им аплодируют. Это визитная карточка Нью-Йорка. Черное население – это не коренное население.
С. МИНАЕВ: 20 лет назад в центральном парке убивали, и была специальная программа…
М. ШЕВЧЕНКО: 20 лет назад там сидели хиппи обкуренные и рокеры.
С. МИНАЕВ: была специальная программа, как вытащить черное население от поножовщины в нормальную стезю. Была государственная программа. Я сейчас не об этом говорю. Менты, когда они забирают ребят с Кавказа, они понимают, что произойдут две вещи. Скорее всего, одна. Приедет очень большая процессия родственников, они его выкупят или отмажут по-другому.
М. ШЕВЧЕНКО: Сереж, ты писатель. Писатель не имеет права распространять сказки.
С. МИНАЕВ: Максим, я закончу. Это не сказки, и ты это отлично знаешь.
М. ШЕВЧЕНКО: Это сказки. На Кавказе есть богатые, к которым приедут родственники, и есть бедные, к которым приедет мать рыдающая одна, и ей скажут платить 50 тысяч, она скажет, что у нее нет, и ей ответят: «пошла отсюда».
С. МИНАЕВ: Ты мне не даешь договорить. Я хочу сказать о другом. Не о том, что они приехали, а то, что они объединились и вытащили своего, я считаю, что для народа это огромный плюс. А вот ты слышал историю, что русского схватили в Армении, в Париже, в Дагестане и приехала группа его родственников и стала договариваться?
М. ШЕВЧЕНКО: Сережа, вытащили своего – это относится только к гламурной кавказской золотой молодежи. Тюрьмы переполнены кавказцами, которых сажают за ислам…
С. МИНАЕВ: Интересный термин, а откуда взялась гламурная кавказская молодежь, если шла война и не было денег?
М. ШЕВЧЕНКО: Оттуда же, откуда взялась московская гламурная молодежь.
С. МИНАЕВ: Московская – от чиновников, которые деньги наворовали.
М. ШЕВЧЕНКО: То же самое. Чиновники везде одни и те же. Нет конфликта между русскими и кавказцами. Есть конфликт между эксплуататорами и ворами и остальным народом интернациональным. Как воры и эксплуататоры интернациональны, так и мы, те, кого они грабят, тоже интернациональны. Когда Сергей это поймет и такие же ребята как он, у нас будет шанс на будущее. А если будет позволять себя сталкивать с чеченскими, дагестанскими, кабардинскими ребятами, шанса на будущее нет. Всегда воры будут наверху, грабители будут наверху, а под ними группа молодежи будет друг друга лупить дубинами и кулаками с криками: «я кавказец», «я русский». Так и будете умирать. Как дрессированные бульдоги в загоне.
С. МИНАЕВ: Ты слышал наверняка эту цифру, а может и другие, что в некоторых районах Москвы доля населения, которое не говорит по-русски, достигает 25%.
М. ШЕВЧЕНКО: да, я знаю такие регионы. Вот я, допустим, живу в центре, у меня вот выходишь на улицу, живут много французов, англичан, из Израиля иврит звучит, я по русскому языку соскучился, честно говоря.
С. МИНАЕВ: Я сейчас говорю про людей, которым повезло меньше, чем тебе, которые живут в Бутово, Марьино и других районах нашей столицы.
М. ШЕВЧЕНКО: Там на улицу выходишь, там вежливые люди, все с тобой здороваются.
С. МИНАЕВ: Максим, если ты будешь издеваться, то…
М. ШЕВЧЕНКО: Я не издеваюсь, я говорю реальные вещи. Ты в Азии жил средней советской?
С. МИНАЕВ: Я живу в Москве. Я тебе могу назвать район – м. Бабушкинская. Ты же меня не дослушиваешь, ты начинаешь вступать в полемику, которая совершенно не уместна. Я транслирую мнение Сергея Минаева. Ты мне хотя бы дай договорить. Я говорю совершенно о другом. Это происходит по простой причине, что мусульманская семья рожает больше, чем любая белая, это совершенно нормальная история.
М. ШЕВЧЕНКО: Во-первых, мусульманская – это белая семья. Потому что на английском языке белая раса называется caucasian, кавказская.
С. МИНАЕВ: Хорошо. Давай я поправлюсь. Таджикская, узбекская.
М. ШЕВЧЕНКО: Таджики – это тоже арийцы.
С. МИНАЕВ: Вот любая эта семья рожает больше, чем русская. Так вот, когда мы говорим, что нам надо учиться толерантности, чтобы они с нами существовали. А может это просто проблема демографии, что ты больше рожаешь и занимаешь территорию. Может быть, нам надо учить какие-то обычаи?
М. ШЕВЧЕНКО: Во-первых, Сереж, я не делаю разницу между «мы» и «они».
С. МИНАЕВ: Я делаю.
М. ШЕВЧЕНКО: Ты делаешь. Второе. Я считаю, что большинство так называемых москвичей – это никакие не русские. Это люди, которые порочат русское начало жизни. Недавно идем с женой по Чистопрудному бульвару…
С. МИНАЕВ: У тебя же там французы живут.
М. ШЕВЧЕНКО: не знаю, может, это французы были. Сидит, значит, парень, и с ним девка на лавке. Вдруг она отходит, это 7 часов вечера, и писает около лавки. Вот это русские обычаи, что ли, которые видят, приезжая в Москву?
С. МИНАЕВ: Это быдло. Это обычаи быдла.
М. ШЕВЧЕНКО: Сережа, так ты приезжаешь на вокзал, ты просто не ездишь на вокзалы наверное, с Кавказа, тебя встречает попса, грязные бомжи, реклама пива, вонь и менты с бесчеловечными рожами. Это, что ли, Россия? Я не хочу такой России. Я хочу другую Россию. У русских с кавказцами нет конфликта. У вменяемых людей. У любого человека нормально есть конфликт с этой бесчеловечной либеральной системой потребления и эксплуатации.
С. МИНАЕВ: То есть ты хочешь сказать, что быдло, оно…
М. ШЕВЧЕНКО: Оно интернационально. Да, Сереж. Но в тех народах, где родовые отношения и система социального контроля над человеком велика, процент быдла меньше. Но вот допустим в Дагестане в последнее время я бываю в Махачкале, там процент быдла резко увеличился. Пьянство, блядство, в том числе и среди дагестанок.
С. МИНАЕВ: А куда оно делось, быдло?
М. ШЕВЧЕНКО: Оно живет. Там, здесь, конечно. А с ним-то нету проблем.
С. МИНАЕВ: Оно уменьшилось? Там культурный уровень вырос? «Анжи» купили, и сразу вырос?
М. ШЕВЧЕНКО: Кавказское было ходит в те же самые клубы, смотрит те же самые фильмы. Нету разницы между московским быдлом и махачкалинским быдлом, поверь. Они общий язык находят. Конфликт бывает не с ними, а с теми, кто постулирует духовные ценности. Так и среди русских, среди молодежи есть те, кто постулирует духовные ценности, те, кто не пьют. Ведь всех же заставляют пить русские
С. МИНАЕВ: Как?
М. ШЕВЧЕНКО: А я не знаю, реклама идет, русский, который не пьет или как-то контролирует свое потребление спиртного, у него семья как-то сразу многодетной становится. В чем проблема-то?
С. МИНАЕВ: А где реклама идет-то, объясни мне.
М. ШЕВЧЕНКО: Да везде.
С. МИНАЕВ: Только в Москве?
М. ШЕВЧЕНКО: Я не знаю. Нет, не только в Москве.
С. МИНАЕВ: А почему спиваются тогда только русские? Их кто-то заставляет пить? Тебя можно заставить употреблять героин завтра с рекламой по центральному каналу?
М. ШЕВЧЕНКО: Заставить можно кого угодно.
С. МИНАЕВ: Нет, не пушкой, а рекламой.
М. ШЕВЧЕНКО: Нет, меня нельзя. Я не поддаюсь рекламе. Но большинство населения, к сожалению, не обладают таким жизненным опытом и уровнем образования, которое дает личностное начало сопротивления, как я или как ты, люди из образованного слоя. Я считаю, что по отношению к ним совершается преступление. Я сторонник ограничения потребления спиртного в стране, я сторонник организованного развития села и малых городов, потому что многодетные семьи в больших городах не бывают. Многодетные семьи бывают в малых городах и в селах. Я считаю, что поддержка русского села является национальной программой. Не унижение кавказцев или представителей средней Азии, а развитие русского села. И у русских не будет никаких конфликтов с кавказцами, а у людей космополитичных, которыми населены большие города конфликты будут со всеми, и с русскими, и с кавказцами.
С. МИНАЕВ: Люди космополитичноого склада не разберутся между тем, кто в центре живет и тем. Кто в Долгопрудном.
М. ШЕВЧЕНКО: Но они, по крайней мере, пытаются разбираться.
С. МИНАЕВ: А ты думаешь, что кто-то в село поедет, что ли?
М. ШЕВЧЕНКО: Да село, главное, уничтожать не надо.
С. МИНАЕВ: А там осталось село?
М. ШЕВЧЕНКО: Да, вполне осталось. Вот мы в позапрошлом году в Болдино в пушкинское ездили. Я люблю по России ездить на машине просто по маленьким дорожкам. Едешь, села разоренные, и вдруг раз, в метрах 300 от основной дороги стоит крепкое село, крепкие дома. Кто живет? Староверы живут. Почему староверы? У них семья большие, дома крепкие, хозяйство сильное. Не пьют, запрет у них на пьянку, у староверов. Не воруют староверы. Понимаешь, моральное и духовное основание жизни народа – это главное. Когда русские девчонки перестанут писать на Чистопрудном бульваре и когда вернутся к нормальному состоянию женщины и мужчины, как предписано Богом, то тогда у нас конфликтов не будет никаких.
С. МИНАЕВ: Максим, это дети советских родителей, которых они вроде обучали в советское время, что писать на улицах нельзя. Почему же их дети выросли писающими?
М. ШЕВЧЕНКО: Каждый человек отвечает за себя и за своих близких. Мир и жизнь – это жестоко. Если ты выбираешь дорогу быдла, ты и умрешь быдлом и будешь гореть в аду. Нету иного, нету. Никакого гуманизма нету. С точки зрения высшей справедливости.
С. МИНАЕВ: Я тебе об этом и говорю, реклама алкоголя здесь не причем. Дайте еще скайпы. Эмми, ты в прямом эфире.
ЭММИ: Здравствуйте, Максим, здравствуйте, Сергей. Правда ли, что вы приняли ислам? Зачем? И совершаете ли вы каждый день намаз?
М. ШЕВЧЕНКО: Я православный христианин, но у меня много друзей-мусульман. Я выступаю за союз между мусульманами и православными христианами и готов, если к этому подключатся монотеисты других религий, в частности, иудеи, это интересный вариант. Но для России две основные религии – это православие и ислам. Я считаю, что противоречия между нами быть не должно. Нас пытаются поссорить, но мы гораздо ближе друг к другу геополитически, политически и исторически, чем, допустим, православие к католицизму. Это для меня, безусловно. Или к протестантизму.
С. МИНАЕВ: Дайте еще скайп. Дэнни, добрый вечер, ты в прямом эфире.
ДЭННИ: Добрый вечер. Послушай, Максим, к тебе такой вопрос, касательно ситуации в Дагестане и Ингушетии. Существует проблема в республике. Активно действуют сепаратисты, да, и ситуация все больше ухудшается, и никаких решений нет со стороны властей, кроме режима КТО и похищения людей. Хотелось бы спросить, как ты видишь решение этой проблемы?
С. МИНАЕВ: Это про Дагестан идет речь, Дэнни, извини?
ДЭННИ: Дагестан и Ингушетия в том числе.
М. ШЕВЧЕНКО: Я вижу решение этой проблемы только в развитии общественной инициативы и общественных связей. Я считаю, что общество – это сложная система, но строится она как любая система, из нескольких составляющих. Строится она из желания людей работать не только на свой карман, а из наличия в человеке определенной доли альтруизма, то есть готовность также работать на другого, защищать другого и т.д., и способности людей работать совместно, то есть несмотря на разные взгляды, на разные религиозные воззрения, все равно ставить некие общие принципы, общие приоритеты и объединяться, коммуницировать ради этого. И третье, это такие стратегические задачи, которые были бы общими для них. Допустим, ты мусульманин, я христианин. Ты, Дэнни, кто? Ингуш, наверное? Судя по голосу. Кто ты, ты вайнах, да?
ДЭННИ: Да.
М. ШЕВЧЕНКО: Ингуш или чеченец?
ДЭННИ: Чеченец.
М. ШЕВЧЕНКО: Значит, ты мусульманин, я христианин. Мы не будем сейчас спросить, что правильно, что не правильно. Мы ясно понимаем, чего мы хотим в будущем. Мы хотим построить такой мир, в котором не было бы насилия, убийства людей, режимов КТО, террористов, взрывающихся в метро, правильно, Дэнни? Правильно. Поэтому мы найдем общий язык. А есть те, кто хотят, чтобы были террористы, чтобы были убийства, вот с ними мы с тобой общий язык никогда не найдём. Поэтому единственным ответом террору, идет ли он со стороны бандитов, которые сидят в лесу и посылают в метро взрываться девушек 18-летних, как это было с Жанет Абдуллаевой, ты, наверное, слышал об этом, с твоим соотечественником-ингушом, который взорвался в Домодедово, идет ли речь о силовиках, которые проводят спецоперации, убивая людей молодых, не доказывая их вину, просто представляя нам тела и говоря, что это террористы. Хотя это просто трупы. Вот я считаю, что ответом этому террору может быть только гражданская солидарность, гражданская активность, уважение к мнению другого и совместная борьба за принципы российской конституции хотя бы, которая является общими всеми принимаемыми принципами.
С. МИНАЕВ: Дэнни, спасибо. Ребят, час 27 максим был в эфире. Для меня, знаешь, какой приятный был сюрприз? Те, кто смотрел, наверняка знают твои высказывания, твою позицию, я сегодня ожидал каких-то провокационных историей через скайпы, которые мы, в общем, не редактируем. И у меня сегодня приятное удивление, что звонили ребята с Кавказа, которые говорили адекватно, у которых не было ни наездов, единственное. Мы там начали говорить о национализме в конце, но меня это приятно удивило.
М. ШЕВЧЕНКО: Поезжай в Грозный, правда, ты живешь фантазиями. Это самый современный и толерантный город.
С. МИНАЕВ: У меня как раз о Грозном никаких вопросов нет. Там-то все толерантно. Я говорю о московских улицах. Просто когда ты говоришь, что выходишь на улицу и слышишь французскую речь, очевидно, ты меня троллишь.
М. ШЕВЧЕНКО: Есть проблемы, есть проблемы.
С. МИНАЕВ: Вопрос в другом, что есть надежда, что их можно решить. Спасибо, что пришел ко мне сегодня. Максим Шевченко был у меня в прямом эфире MinaevLive, я еще раз хочу сказать, что завтра с 17 до 19 часов на кузнецком мосту у Молдавского посольства состоится пикет в поддержку Эдуарда Багирова. Приходите, поддержите нас. Спасибо.
Всеволод Чаплин
РЕН-ТВ
Геннадий Гудков
Маргарита Симоньян
Многопартийность
Летайте нашими авиалиниями
Александр Проханов
Сергей Минаев
Света из Иванова
Комментарии