СЕРГЕЙ МИНАЕВ: MinaevLIVE. Сегодня у нас в гостях герой последних выходных, последней недели – Арам Габрелянов. Можно даже сказать, антигерой. Человек, который в первую очередь ассоциируется с тем, что он пожрал нормальную журналистику в стране, навыпускал кучу желтых изданий, которые являются, наверное, самыми успешными коммерческими проектами, и который практически пытался выкинуть на улицу коллектив газеты «Известия». Здравствуйте, Арам Ашотович.
АРАМ ГАБРЕЛЯНОВ: Кошмары и ужасы вы рассказываете.
С. МИНАЕВ: Что я неправильно сказал?
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Вот всё. Всё правда. Всех выгнал, всех уволил, всё разогнал. Что еще нужно?
С. МИНАЕВ: Чем закончился скандал с «Известиями»? Значит, в воскресенье было опубликовано письмо, анонимное, кстати – они же не подписали его?
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Рассказываю.
С. МИНАЕВ: Расскажи.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Эти ребята встречались со мной в пятницу. Сережа Мостовщиков, твой друг, кстати.
С. МИНАЕВ: Мой друг.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Твой друг встречался со мной в пятницу и говорит: «Арам, давай поговорим, все обсудим». Я говорю: «Давай так, Сережа. Есть хороший парень, генеральный директор «Известий» Юра Чечихин, действительно талантливый парень, дождемся Юру, он в командировке. В понедельник в 12 часов сядем и будем разговаривать». Говорит: «Все, вопросов нет. Но ты понимаешь, что я начну создавать тебе проблему, если нам не выплатят как надо?». Мостовщиков мне говорит. Я говорю: «Сереж, давай, не создавай мне проблемы, мы поговорим, договоримся по-человечески, нормально, по закону, всё как положено». Всё, в воскресенье взял и зашарашил это письмо. Чё мне с ним обсуждать? Ну, человек недоговороспособный, по-нормальному, ну просто беспонтовый человек, ну че ему сказать.
С. МИНАЕВ: Сегодня вторник. Чем закончилась история?
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Сегодня они подписали договора, все получили по закону, как положено два оклада, довольны, подписали, что всё нас устраивает, деньги берем, как не работали, так и не работаем, но деньги берем. Всё нормально. Дайте нам еще не отгулянные семилетние отпуска. Писали в редакции: «Журналисты семь лет не ходили в отпуск», - представляешь, какой санаторий был.
С. МИНАЕВ: Почему? Может они работали в поте лица.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Человеку отпуск не нужен! Минаева как только спросишь: «Серег, где ты?» – «Я во Франции, балдею блин, не звони мне».
С. МИНАЕВ: Какое чистое вранье! Я работаю как раб на галерах.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Ладно-ладно, как раб на галерах. Ты краб на галерах, вот ты кто.
С. МИНАЕВ: Краб на галерах не я. Это ты зря в интернете пошутил, сейчас тебя потащат. У нас есть Агент, давайте послушаем. Здравствуйте, ваш коллега, Александр Малютин, правильно я понимаю?
АЛЕКСАНДР МАЛЮТИН: Да.
С. МИНАЕВ: Саш, здравствуйте. Вы нас видите и слышите?
А. МАЛЮТИН: Здравствуйте. Ну, так, более менее.
С. МИНАЕВ: Более менее – это как? Громко, тихо?
А. МАЛЮТИН: Качество, конечно, не самое лучшее.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Да у них здесь камеры, Саш, фуфло полное.
С. МИНАЕВ: У нас здесь камеры отличные, просто вы своему работодателю скажите, чтобы он вам компьютер получше купил на вырученные от сдачи в аренду здания «Известий».
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Компьютер – iPhone! То есть iMac!
С. МИНАЕВ: iPhone, всё, компьютер – iPhone. Что сейчас в «Известиях» творится? Скандал закончился?
А. ГАБРЕЛЯНОВ: А он откуда знает?
А. МАЛЮТИН: А вы что имеете в виду?
С. МИНАЕВ: Я имею в виду противостояние коллектива журналистов с новым менеджментом «Известий», которому вы, в частности, относитесь, насколько я понимаю.
А. МАЛЮТИН: Нет. Менеджмент – это дирекция, правильно? Директора. Я в их число не вхожу.
С. МИНАЕВ: Вы главный редактор.
А. МАЛЮТИН: Да, и занимаюсь изданием газеты «Известия» в компании iNews.
С. МИНАЕВ: В частности то, что было написано на facebook’e: коллектив «Известий» вас в лице главного редактора не признал и выдвигал Мостовщикова. Это то, что было в воскресенье. Просто до этого, если вы слышали, мы обсудили ситуацию уже до открытого письма. Что сейчас происходит?
А. МАЛЮТИН: 35 дней они признавали, а потом в одно из воскресений не признали. Не нашли документов, подтверждающих, да. Могли бы найти раньше. Не знаю, почему-то так получилось .
С. МИНАЕВ: У меня к Вам вопрос как к профессионалу. Людей было более двухсот человек, я понимаю, что там была администрация, и, наверно, она была, судя по финансовым результатам… Арам, там не очень хорошие финансовые результаты были в «Известиях», насколько я понимаю?
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Да.
С. МИНАЕВ: Совсем нехорошие.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Да. Не очень.
С. МИНАЕВ: Администрация не понадобилась в новом проекте, и я это как менеджер понимаю. А из творческого коллектива вы никого не взяли, кроме верстальщиков?
А. МАЛЮТИН: Почему же, взяли. Больше сорока человек.
С. МИНАЕВ: Просто один из аргументов Мостовщикова, с которым я разговаривал вчера, был следующий, что люди мало того, что в неведении, ну сегодня, как я понимаю, это разрешилось. Но самое главное, что их поливают грязью, говорят, что они бездарности и понижают их рыночную стоимость, с чем я отчасти согласен.
А. МАЛЮТИН: Это он заявил когда?
С. МИНАЕВ: Вчера вечером в 22:00.
А. МАЛЮТИН: Нет, понимаете, здесь нужно приводить четкие цитаты. Вот он бы сказал: кто, где, когда? Понимаете, вот опять «дубль-вэ», это нормальный журналистский принцип: кто, где, когда, что заявил. Вот кто сказал, что он бездарность или остальные члены этого коллектива бездарности? Я не помню таких заявлений. Что я говорил про самого Мостовщикова. Я могу повторить, это просто правда и это действительно было. Когда мы с ним обсуждали перспективы возможного сотрудничества, его и газеты, я предложил ему писать колонки, потому что у него хорошее перо, и его колонки украсили бы номер. А его занятость не такова, что ему прямо некогда их писать. Это совершенно очевидно.
С. МИНАЕВ: И что ответил Мостовщиков?
А. МАЛЮТИН: Он сказал, что не будет этого делать, не хочет этого делать.
С. МИНАЕВ: Не хочет это делать в принципе или под вашим руководством?
А. МАЛЮТИН: У него были некие условия, там просто, не хочу затрагивать интересы третьих лиц, они касались третьих лиц. Но мне-то какая разница?
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Это не у нас, это у них, «Известиях» бывших.
С. МИНАЕВ: Арам, а зачем вообще вам «Известия» понадобились?
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Интересно. Интересно проект поднять, это же вызов: поднять. Газета находилась в самом низу, на спаде. И вызов человеческий, я хочу из нее сделать самую респектабельную, самую интересную, самую мощную ежедневную газету в России.
С. МИНАЕВ: Ну как газета «Жизнь», например, да?
А. ГАБРЕЛЯНОВ: газета «Жизнь» - это еженедельник, во-первых, надо читать внимательно просто.
С. МИНАЕВ: Я не читаю такие газеты.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Как это не читаешь? Все время цитаты вырезаешь, все время у себя в эфире…
С. МИНАЕВ: У меня нет цитат в эфире. Ну как, то есть ты будешь делать «Коммерсантъ» или «Ведомости», только, наверное, сильнее и круче?
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Я буду делать лучше, чем «Коммерсантъ» и «Ведомости» в два раза. Это будет интересно просто.
С. МИНАЕВ: Каким образом? То есть это будет бизнес, сдобренный фотографией модели?
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Это будет, значит, бизнес. Это будет самые первые новости, инсайд, очень интересные заметки на экономические, на политические, на общественные темы. Вот и всё.
С. МИНАЕВ: Сейчас мы вернемся к этому. Саш, у меня один вопрос к вам. Уже даже не как к журналисту, а как к человеку, который пребывает в интернет-среде. Знаете, что меня волнует в этом скандале, больше всего заинтересовало? То, как разделилось журналистское сообщество. Демьян Кудрявцев написал, на мой взгляд, довольно правильную вещь. Завязалась полемика между Лариной и всей этой большой журналистской тусовкой, которой сказали: «Ну что, коллектив газеты «Известия» хавал серость, он ничего не делал, исполнял фактически приказы, и пусть они перед своим Арамом вместе удавятся. Мы их поддерживать не будем». На что Кудрявцев заявил примерно следующее, что ребят, какими бы они не были, это коллеги по цеху, ваши коллеги, и вы их вот так вот запросто сдаете. И дело тут не в идеологии, а в соблюдении трудового законодательства. Что вы об этом думаете? Просто меня поразило то, как быстро журналисты сдали своих. Это даже не относится к тому, что вы сейчас в «Известиях» работаете.
А. МАЛЮТИН: Не знаю, здесь, понимаете, вопрос такой, что нужно походить все-таки как-то более избирательно и персонально. Есть в этом коллективе кадры, ну которых действительно нужно из журналистики просто прогнать. И сожалеть об этом не надо. Есть люди честные, там, заблудившиеся, поверившие. Их очень жаль. Если у них есть персональные качества – они работу найдут, понимаете. Их не выкинули на помойку. Просто реорганизовалось предприятие, так бывает, я сам оказывался в такой ситуации. Ну что такого: рынок. Если персональные качества есть – ничего с ними не случится. За те полтора-два месяца, на которые у них есть средства, им их выплатили, они работу обязательно найдут. Работа в Москве есть.
С. МИНАЕВ: Спасибо.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Ты читал письмо Кудрявцева, подожди, читал?
С. МИНАЕВ: Читал.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Я люблю всегда, когда за чужой счет в рай проскочить, понимаешь. И Дёма Кудрявцев хочет на чужом горбу в рай проскочить. Я ему предлагаю весь, у него же богатая газета, пусть всех возьмет себе всех из Мостовщикова, че он всех защищает так? Всех трудоустроит, создаст еще одну газету какую-нибудь, он же крутой медиа-менеджер, он же их защищает. Че он у себя так не делает, понимаешь? А сидит и каждую копейку считает. Значит, у себя можно считать, а Арам пусть их содержит, пусть газета «Известия» погибнет окончательно, да? А Дёма будет сидеть, балдеть, довольный, «Коммерсантъ» – лидер. Ни хрена не выйдет.
С. МИНАЕВ: Арам, но Дёма не об этом говорил. Он говорил о том, что журналистов лишили поддержки.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Давайте пожалеем? Пожалей, только не за мой счет, за свой счет пожалей, Демьян. Кто против-то? Возьми их, двести человек, к себе, устрой на работу. Кто против?
С. МИНАЕВ: Еще один момент. По поводу здания «Известий» Что с ним будет? Вы оттуда переезжаете?
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Я не знаю, меня совершенно не интересует здание «Известий». Я считаю, что здание «Известий» к современной журналистике не приспособлено никак. Здание «Известий» гробит современную журналистику: маленькие закутки, прокуренные, грязные полы, туалеты с 36-го года ни разу не ремонтировавшиеся, — вот и всё. Что, о чем там говорить? Там невозможно делать современную журналистику. Там нету даже такой электрической сети, чтобы можно было такого уровня компьютеры там поставить. Там всё сгорит.
С. МИНАЕВ: Арам Ашотович, именно об этом говорит Михаил Быков в своей статье «Вранье по-желтому». Он у нас сейчас есть в агенте. Дайте, пожалуйста, если он подключился.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Пожалуйста, пожалуйста. Пусть говорит.
С. МИНАЕВ: Михаил, вы слышите нас?
МИХАИЛ БЫКОВ: Да, слышу. Добрый вечер.
С. МИНАЕВ: Добрый вечер. Вы слышали только что, о чем мы говорили? Я просто процитировал вашу статью «Вранье по-желтому», в частности там говорится о здании «Известий», которое не приспособлено к работе, как сказал Арам Ашотович, и к которому он иметь отношения не будет. И второй момент, это ваше высказывание о том, что, каким медийным топ-менеджером является Габрелянов - понятно. Каким главным редактором «Известий» будет Малютин – пока не ясно. Но первый выход этой пары на публику выглядит угрожающе. Вы что имели в виду?
М. БЫКОВ: Так, а что именно комментировать из этих двух позиций?
С. МИНАЕВ: Про здание – отдельно. Вам кажется, что весь скандал из-за здания?
М. БЫКОВ: Я не думаю, что есть скандал из-за здания, я вообще не ставил бы так вопрос, что во главе угла скандал. Наверное, во главе угла куда более важные вещи, происходящие с «Известиями» в течение, наверное, последних примерно 10-12 лет. И проблема действительно есть. Но вот то, как ведутся дела – это вызывает определенное удивление.
С. МИНАЕВ: А у вас фигура Габрелянова какие вопросы вызывает?
М. БЫКОВ: Да вы знаете, мне как-то сложившейся системе отношений с «Известиями» все время с генеральным директором были какие-то попытки выстраивать отношения. А насчет господина Габрелянова у меня вообще никаких вопросов пока нет.
С. МИНАЕВ: Подождите секундочку, вы написали: «Выход этой пары выглядит угрожающе». Это что значит?
М. БЫКОВ: Угрожающе именно потому что, у меня ведь тоже есть свои знакомые в газете «Известия», я тоже много чего наслушался. И люди, в общем, действительно пребывали в недоумении, что с ними будет, а как это будет, а когда это будет. Когда, например, назначается собрание общего коллектива на 30-ое число, а потом по непонятным причинам в этот день оно переносится. Когда назначается совет учредителей школы на 31-ое число, а потом за 5 минут до начала выясняется, что генеральный директор и так далее, и так далее.
С. МИНАЕВ: Ну это всё очень узкие вещи. Одну секундочку, можно вопрос один задам, мне кажется, что он главный. В прессе легко найти высказывания Габрелянова о том, что газета для него – это только товар. Было такое?
М. БЫКОВ: Да.
С. МИНАЕВ: И что личная жизнь известных людей не должна быть закрыта для остальных. А вы не считаете газету товаром?
М. БЫКОВ: Какую газету, простите?
С. МИНАЕВ: Вы не считаете газету товаром?
М. БЫКОВ: В том числе и товаром, но не только. Особенно такой бренд как «Известия».
С. МИНАЕВ: Который валялся под ногами десять лет. Последние 5 лет об «Известиях» не было слышно ничего.
М. БЫКОВ: Вы преувеличиваете. Об «Известиях» достаточно много чего было слышно. В частности, скандал с Шакировым, например.
С. МИНАЕВ: Который состоялся в каком году? Бог знает в каком.
М. БЫКОВ: 2006-ой.
С. МИНАЕВ: В 2006-ом.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: 5 лет прошло.
С. МИНАЕВ: Спасибо, Михаил.
М. БЫКОВ: Пожалуйста.
С. МИНАЕВ: Арам, меня на самом деле во всей это истории удивляет другое: что в принципе, все критики, которые на твой заход в «Известия» высказались, у них у всех такая позиция неубедительная. То есть они говорят, что ты газету уничтожишь, что ты делал до сего дня только желтую журналистику и так далее, и тому подобное. Поэтому, не знаю, является ли это аргументом. У меня есть кусок твоего интервью, где ты говоришь о том, что серьезная журналистика умерла. Почему ты так думаешь?
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Я и сейчас думаю, что серьезная журналистика превратилась в журналистику копипаста.
/Фрагмент интервью/: Серьезная журналистика в России умирает. 90 процентов журналисты – это обычные, ну, талантливые, копипастеры, которые просто берут информацию, то есть все живут за счет «РИА Новостей», «Интерфакса», «ИТАР-ТАССА», ну и частично «Коммерсантъ», хотя я в последнее время вижу, и «Коммерсантъ» начал копировать новости.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Да, я и сейчас настаиваю, что 90 процентов журналистов превратились в копипастеров.
С. МИНАЕВ: Арам, ты мне до эфира сказал, что настоящая журналистика – это 30 часов просидеть в засаде и посмотреть, как Ходорковский пойдет в баню на зоне?
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Да, да, да. Настоящая журналистика – раскопать факты, раскопать подробности, раскопать правду и об этом рассказать. И это настоящая журналистика. Если нужно снимать Ходорковского, как он идет в баню на зоне, и увидеть первые фото, после того, как его посадили на зону, — это журналистика. Та же самая журналистика – это раскопать какие-то подробности о скандале «Транснефти» с Навальным, что сделали «Известия», когда Малютин был главным редактором, и в чем нас обвиняли, что мы там анти-Навальновские заметки публикуем, понимаете, в этом вся журналистика. Это не журналистика, когда сидишь и ждешь, пока тебе «РИА Новости» или «LifeNews», или «Интерфакс» что-то расскажут, а потом начинаешь прозванивать, как они говорят, «мы начинаем прозванивать и уточнять факты», понимаете?
С. МИНАЕВ: Арам, скажи, пожалуйста, а журналистика ли, когда фотограф или журналист под разными предлогами приходят в палату актеру и фотографируют его?
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Это журналистика, если это делается для того, чтобы поднять проблему.
С. МИНАЕВ: Проблему какую, Арам?
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Расскажу.
С. МИНАЕВ: Да, пожалуйста.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Мы сняли, как Георгий Вицин лежит в коридоре. Не ты снял, не вы сняли, не вы, серьезные журналисты и элита. Он лежал в коридоре. После того как это опубликовал «LifeNews», его через 30 минут увезли и положили в ЦКБ.
С. МИНАЕВ: Арам, какой же ты…А история с Гурченко, ой, извини, история с Гундаревой?
А. ГАБРЕЛЯНОВ: А что история с Гундаревой? Что история с Гундаревой? Что мы такого сделали? Сняли Гундареву…мы что, над ней издевались, сняли как человек, в каком находится сейчас состоянии великая звезда. Всё.
С. МИНАЕВ: Арам, ты считаешь, что действительно это важно знать?
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Я считаю… Не я считаю, я говорю про тиражи, которые люди читают. Два миллиона тиража газеты «Жизнь» об этом говорит. Ты же сидел перед эфиром и мне говорил: с Чичваркиным меня смотрело 50 тысяч. Ну пусть не смотрят. Вот щас нас смотрят 15 тысяч, ты же меня сожрешь потом, скажешь: «Пошел ты на хрен, тебя 15 тысяч смотрело, четы ко мне приперся, блин».
С. МИНАЕВ: Не, Арам, дело не в этом. Послушай, Чичваркин у меня трусы в эфире не снимал, но матом ругался. Дело не в этом. То есть ты считаешь, что нужно идти на поводу у аудитории и показывать ей порнуху? А почему ты порнуху не публикуешь на первой странице?
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Я считаю, две вещи. Одна вещь, главная. Че ты все время смотришь, че они там?
С. МИНАЕВ: Я читаю комменты, которые тебе пишут.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Че они там, ругают меня?
С. МИНАЕВ: Пока нет.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Я считаю одно, что есть журналистика, она может быть разная, понимаешь. Я считаю, что Демьян Кудрявцев, он что-то не пишет, что он купил, когда взорвали метро здесь, эти подонки, взорвали метро, он не пишет, что «Коммерсантъ» купил у «LifeNews» эти снимки и опубликовал у себя на первой полосе, понимаешь. Это западло, об этом говорить.
С. МИНАЕВ: А че ты ему не предъявишь авторские права тогда?
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Нет, он заплатил, всё как положено, ты что, он заплатил, опубликовал «LifeNews», но об этом не принято говорить, понимаешь, потому что снимок нужен, но у них его нет, потому что копипастеры, которые там сидят. Им это нахрен не нужно.
С. МИНАЕВ: У нас есть твой бывший сотрудник, Антон Петров, в агенте.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Давайте!
С. МИНАЕВ: А дайте, пожалуйста, Антона, если он у нас появился.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Во-во-во, давай.
С. МИНАЕВ: Антон, привет, ты видишь нас? Антон? Ты нас слышишь, видишь?
ЗРИТЕЛЬ АНТОН: Вижу, слышу, но с задержкой большой.
С. МИНАЕВ: С большой задержкой. У нас в эфире твой бывший работодатель. Я читал твою статью перед эфиром, где ты описывал удивительную атмосферу, я сейчас попытаюсь это процитировать: «В редакции есть своя, ни на что не похожая удивительная атмосфера. Суть уникальной атмосферы в том, что даже без лишнего напоминания работник чувствует себя полным говном, если позволил себе, например, не выйти на работу в официальный выходной день. В газете позволяется и такое. Или провалялся дома со сломанной ногой, с разбитым черепом больше суток». И еще один момент мне понравился: «Для этого нельзя было растерять для того, чтобы сделать такую успешную газету того провинциального журналистского убожества, которым в совершенстве владела вся редакция. Его-то и любит Россия, этот язык понимает, эти истории интересны, поэтому в Москве приходили на работу к ним именно такие. Видели друг друга издалека, и не брезговали оплачивать себе комнату деньгами, заработанными на фотографиях трупаков, задранных юбок и детей-уродцев». Сколько ты проработал у Габрелянова?
ЗРИТЕЛЬ АНТОН: 8 месяцев.
С. МИНАЕВ: А почему ты ушел?
ЗРИТЕЛЬ АНТОН: А я не ушел, меня выгнали.
С. МИНАЕВ: О! Арам Ашотович, за что вы его выгнали?
А. ГАБРЕЛЯНОВ: смеется Я уже не помню. Че-то, наверное, натворил.
С. МИНАЕВ: А за что тебя выгнали?
ЗРИТЕЛЬ АНТОН: Дело в том, что я написал в своем блоге в Живом журнале инструкцию о том, как правильно сделать желтую заметку, ну довольно стебную, и я так понимаю, по крайней мере, как мне это попытались объяснить, попытался объяснить тогдашний главный редактор, может быть, он и сейчас является главным редактором «LifeNews», я точно не знаю, Рауль Смуллер. Его очень сильно задело, когда я написал о том, журналисты «LifeNews» не умеют писать в принципе, не умеют излагать мысли так, чтобы их было понятно.
С. МИНАЕВ: Ну это правда. А зачем излагать мысли, если есть фотография человека, например, без ноги. Че там излагать-то? Правильно, Арамаша?
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Не, ну я предлагаю Сереге Минаеву, пусть твой сотрудник какой-нибудь напишет, что у нас Серега Минаев — УРОД И очень плохо говорит, а Вова Соловьев намного лучше говорит. Я посмотрю, сколько секунд вот этот человек будет здесь находиться, с каким полетом он отсюда вылетит. Человек, я вспомнил, что было. Человек сидел, писал в блогах о том, кто ему нравится в редакции, кто ему не нравится ему. Вот Саша Григорьев ему не нравится, я вспомнил, понимаешь. Один раз я с ним поговорил, сказал, я же с ним разговаривал, он может это подтвердить. Я с ним разговаривал. Это не принято, о своих сотрудниках писать в блогах, понимаешь, о чем-то обсуждать там, всё. Второй раз, когда я понял, что ему ребята просто наваляют, просто физически наваляют, я сказал: «Давай, пусть собирается и уходит». Вот и всё. Очень просто.
С. МИНАЕВ: Слушай, а ты 8 месяцев когда работал, ты чем занимался? Что в твои обязанности входило, о чем ты писал?
ЗРИТЕЛЬ АНТОН: Я ни о чем не писал по большому счету. Я был литературным редактором газеты «Твой день», то есть я просто брал заметки с сайта «LifeNews», и, что называется, их рерайтил, то есть приводил их к газетному формату.
С. МИНАЕВ: У нас просто завязалась дискуссия о том, что такое журналистика. Ты считаешь что таблоид, как форма, это главное существование журналистики сегодня в России?
ЗРИТЕЛЬ АНТОН: Я вообще в принципе далек от той аудитории, которая бы считала таблоид своим форматом, но вот так уж получилось, что мы проработали 8 месяцев вместе, и я, может быть даже, не могу толком объяснить, как вообще мы так долго продержались…
С. МИНАЕВ: Ну да, а че ты раньше не ушел? Например, если ты считаешь, что их читает быдло и необразованная тупость, че ты не ушел после месяца работы, это же по-моему сразу понятно.
ЗРИТЕЛЬ АНТОН: Я, ну в общем, да, где-то, наверное, через три недели, может, через месяц, я уже офигел окончательно от всего того, что это всё дело творилось, и …
А. ГАБРЕЛЯНОВ: И 7 месяцев терпел после этого.
ЗРИТЕЛЬ АНТОН: Да, и после этого терпел 7 месяцев. Да очень просто: а мне деньги были нужны.
С. МИНАЕВ: То есть Габрелянов платит хорошо?
ЗРИТЕЛЬ АНТОН: Габрелянов платит хорошо, это правда.
С. МИНАЕВ: А где ты сейчас работаешь?
ЗРИТЕЛЬ АНТОН: Сейчас я нигде не работаю. Сейчас я живу в Киеве и занимаюсь фрилансем.
С. МИНАЕВ: Ну, пишешь куда?
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Про меня написал в Facebook, ему заплатили, наверное.
С. МИНАЕВ: Тебе заплатили за статью про Габрелянова?
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Конечно, конечно.
ЗРИТЕЛЬ АНТОН: Которая вышла на openspace? Конечно, заплатили. Гонорар заплатили.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Это разве не журналистика?
С. МИНАЕВ: Журналистика.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Еще кормлю его, продолжаю дальше кормить. Он сидел в редакции работал, а потом всё рассказал, это нормально?
С. МИНАЕВ: Слушай, а там еще была история об удивительных тренингах, которые проходят в редакции. Что журналиста заставляют читать классику, смотреть фильмы из сокровищницы мировой культуры, но потом это быстро умерло.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Это не умерло, кстати, это вранье. Я до сих пор провожу семинары и рассказываю это всё.
С. МИНАЕВ: А почему это умерло?
ЗРИТЕЛЬ АНТОН: Так, стоп, вы сейчас кого спрашиваете? Арама Ашотовича или меня?
С. МИНАЕВ: Я тебя спрашиваю.
ЗРИТЕЛЬ АНТОН: Почему умерло?
С. МИНАЕВ: Да-да-да.
ЗРИТЕЛЬ АНТОН: Ну вы видите, Арам Ашотович говорит, что не умерло, что он до сих проводит эти семинары вновь. Значит, я ошибся, неточная информация.
С. МИНАЕВ: А на уровень журналистов, которые писали, это влияло каким-то образом?
ЗРИТЕЛЬ АНТОН: Нет, это никак не влияло, потому что не в коня корм было.
С. МИНАЕВ: Слушай, и второй момент. Вот мы только что разговаривали с главным редактором «Известий». Ну, очевидно, у человека очень хороший творческий путь, у него есть какие-то победы и так далее, то есть это не парень из той колоды, про которую ты пишешь на openspace. Но, тем не менее, основной контингент людей, по твоему мнению, которые работают у господина Габрелянова, их уровень знаний, их уровень журналистики, ты же сказал только что, что они писать не умеют. Каким образом им удается делать газету, которая приносит несколько миллионов долларов прибыли в год?
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Другие читать не умеют смеется.
ЗРИТЕЛЬ АНТОН: Так это, собственно, там же было написано, в этой заметке, которую вы цитировали. Потому что это и есть как раз настоящая Россия, они пишут, по большому счету, сами для себя. Вот эти вот 95% населения страны — это и есть вот сотрудники Габрелянова. Абсолютно тупое быдло, которому нужно корм насыпать, и они будут себя прекрасно чувствовать. И поэтому, разумеется, они друг друга понимают.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: А ты корм ел 7 месяцев?
ЗРИТЕЛЬ АНТОН: Ел улыбается.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Ну, приятно? Человек 7 месяцев ел корм нормально, и приятно, был доволен.
С. МИНАЕВ: Кто-то из вас либо врун, либо лицемер, то есть тут у меня сразу два вопроса. Один к Араму: если то, что говорит твой бывший сотрудник – это правда, каким образом ты себя чувствуешь, управляя коллективом из быдла, а если это не так, то получается, ты только что сказал, что у нас вся страна состоит из идиотов. Тут даже комментировать нечего.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Ну он на Украине уже. Ему можно так говорить, нормально, он в другой стране.
С. МИНАЕВ: Послушай, Арам, ты с частью этих слов согласен?
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Я хочу сказать, что у меня блестящие ребята, гениальнейшие ребята, честнейшие, порядочные ребята, которые потом уходят в другие, с болью для меня, уходят в другие компании, и очень много людей работают в разных изданиях. Кстати, один из была — это Олег Кашин, который любим так в интернете. Он работал у меня, в «Твоем дне». Понимаешь?
С. МИНАЕВ: Это именно он же делал те фотографии знаменитые, где Гундарева, да?
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Не, Гундареву не он делал. Ну он работал в «Твоем дне», нормально делал заметки, репортажи, писал темы. Он работал у нас, ничего страшного, нормально, и таких очень много людей. Просто как сказать, ситуация какая, когда человек внутри коллектива, то есть он получает хорошую зарплату, работает, но держать человека, который рядом, за соседним столом, и начинает его фршмачить в своем блоге, понимаешь?
С. МИНАЕВ: Арам, у тебя работают удивительные люди. Послушай, если бы я работал у тебя и получал хорошие деньги…
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Не зарекайся, может, еще будешь.
С. МИНАЕВ: Не зарекаюсь, не-не, я просто пытаюсь смоделировать эту ситуацию. И ты меня отправил на задание, например, мне нужно было бы либо камеру под юбку кому-нибудь сунуть, либо …
А. ГАБРЕЛЯНОВ: А здесь ты сейчас че делаешь? Ты сейчас из меня шкуру сдираешь, ты понимаешь?
С. МИНАЕВ: Я с тебя ничего не сдираю.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Ты внутренности мои…ты культурно это делаешь, обволакиваешь. Ты хуже журналист, чем мои журналисты.
С. МИНАЕВ: Я ничего не сдираю, послушай, как бы я себя чувствовал, если бы ты отправил меня на такую съемку. Я бы, наверное, отказался.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Я бы сейчас себя чувствовал, как ты вчера в прямом эфире НТВ офоршмачил своего бывшего бизнес-партнера, с кемпилил бабки, и взял про него рассказал.
С. МИНАЕВ: Сканкевича? Я не мог с ним пилить бабки!
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Про него в прямом эфире рассказал, понимаешь!
С. МИНАЕВ: смеется Мне было 16 лет, я не мог с ним ничего пилить.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Не рассказывай мне сказки, прошу.
С. МИНАЕВ: Только что Габрелянов соврал в прямом эфире, что я пилил бабки со Станкевичем.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: А вы посмотрите в интернете, что он говорил вчера про Станкевича.
С. МИНАЕВ: Я совершенно четко могу это повторить.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Повтори.
С. МИНАЕВ: Я не верю людям, демократам первой волны, которые кинули меня 3 раза. Один раз офоршмачишься с десяткой взятки, второй – расстреляв Парламент, в третий.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Ты давал взятку?
С. МИНАЕВ: Я это видел в газете «Московский комсомолец»
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Подожди, ты ему давал взятку? Мало ли че? «Московский комсомолец» врёт!
С. МИНАЕВ: Во! Видишь, Арам. Они врут так же, как и ты сейчас соврал.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Я тебе не вру, я тебе говорю то, что есть на самом деле. Между прочим, могу тебе напомнить, ты же любишь напоминать, я тебе могу напомнить, ты мне дал слово работать в «Известиях» и вести колонки, между прочим, работать у меня!
С. МИНАЕВ: Это наглая ложь. Я сказал, что буду давать комментарии для газеты «Известия», если меня об этом попросят.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: И колонки.
С. МИНАЕВ: Нет, колонки я вести не буду, я дорого стою.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Я тебе сказал, а ты мне ответил: «Деньги со своих не берем».
С. МИНАЕВ: Я не буду с тебя брать деньги никогда в жизни.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Во, видишь.
С. МИНАЕВ: Всё буду бесплатно делать. Скажи мне, пожалуйста, ты все-таки ушел от вопроса. То есть у тебя работает какая-то удивительная категория людей, которая ни крови, ни пыли.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: У меня работают профессиональные журналисты, конечно, им тоже бывает неприятно куда-то пойти, залезть, бывает страшно, понимаешь, они – люди, но они делают журналистику. Им это интересно. Я их, конечно, учу, воспитываю, я, наверное, такой Карабас Барабас, я их учу, воспитываю, я им рассказываю. Я считаю, что журналистика должна быть именно такой, понимаете. И я считаю, что именно такая журналистика нужна России. Я убежден, я уже говорил об этом сто раз, и мы с тобой об этом говорили, массами во всем нормально демократическом обществе управляют таблоиды. Это закон журналистики.
С. МИНАЕВ: Арам, то есть упыри воспитывают упырей.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Нет.
С. МИНАЕВ: Да.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Люди рассказывают массам, люди разные, понимаете? Есть люди, которые любят читать интеллектуальную, есть те, кто читает твои книжки, понимаешь? Массы.
С. МИНАЕВ: Массы.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Массы желтые книжки твои читают, понимаешь? Таблоидные книжки, на чём ты поднялся.
С. МИНАЕВ: Почему они таблоидные-то? Ты читал хоть одну?
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Конечно, читал, ты же мне тогда: «Прочитай, прочитай». Я и прочитал. Это галимая желтизна таблоидизации. Ты это для чего писал? Чтобы пихнуть и заработать бабло, подняться и стать вот таки великим и в интернете, и в телевидении.
С. МИНАЕВ: Арам, я болел душой, а ты это делаешь как гестаповец, ты препарируешь человека, отрезаешь ему ногу и даже не плачешь.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Я всегда говорю об одном, я всё время своим говорю: я не люблю, когда люди прикидываются целкой после 16-го аборта, понимаешь. Когда из себя начинают строить целок, понимаешь, вот они… Дёма Кудрявцев, я реально уважаю, он хороший парень, я его лично не знаю, пару раз в блогах даже про меня че-то писал, я с ним не знаком, да, действительно правильно работает. Но образ…они делают журналистику, но тут раз – целочка после 16-го аборта, а мы не такие, понимаешь, заказуху опубликуют в «Коммерсе», потом ее снимут, потом снова восстановят.
С. МИНАЕВ: Арам, а у тебя можно заказуху опубликовать?
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Нет.
С. МИНАЕВ: Ты пытаешься сейчас меня столкнуть в такую беседу, что я вроде бы против, говорю, что тебя надо запретить. Нет. Я считаю, что твои газеты нужны, они продаются, значит, людям они нравятся.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: У меня разные газеты, сейчас будет серьезная, хорошая газета «Известия». Мы посмотрим всё через полгода, понимаете. Можно же ждать сто дней, полгода, люди сделают. Через год посмотрим. Через полгода это будет продукт.
С. МИНАЕВ: Арам, дело не в этом. Просто то, что ты говоришь, заставляет меня думать, что вся журналистика сведется в формат таблоида, так же как и телевидение свелось в формат…
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Можно делать серьезную прессу, но не надо заниматься копипастом, понимаешь. Раздобудьте документы сами. Серьезные документы раздобудьте. Пойдите, найдите, поговорите с директором «Транснефти», или кто там давал по Навальному интервью, да? С ним поговорите, не надо копипастить, понимаешь? Не нужно из «РИА Новостей» брать заметки и публиковать, понимаешь.
С. МИНАЕВ: У нас есть агент.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Давайте.
С. МИНАЕВ: Мария, добрый вечер.
ЗРИТЕЛЬ МАРИЯ: Ало, здравствуйте.
С. МИНАЕВ: Вы нас видите, слышите?
ЗРИТЕЛЬ МАРИЯ: Я вас не вижу, но слышу.
С. МИНАЕВ: Хорошо.
ЗРИТЕЛЬ МАРИЯ: Хотела бы задать вопрос Араму Ашотовичу вот по поводу того, как всё это начиналось. Собственно, почему именно английские таблоиды брал за пример, насколько сильно их менял под российского читателя, как пришел к нынешнему формату, ну вот собственно как становилось всё это, почему таблоид, почему поменял формат? И почему именно такой формат? Это нравилось редакции, это нравилось самому Араму Ушотовичу, или это делалось для масс?
С. МИНАЕВ: Конечно, это нравилось Араму Ашотовичу. Любую редакцию делает человек. Ответьте, пожалуйста.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Я могу сказать, я, честно говоря, выбирал, что делать, когда хотел запускаться, я выбирал, смотрел. Сначала хотел остановиться на немецкой газете Bild. Я не скрываю, что я тоже копирую, да, я тоже своего рода копипастер, да, я этого не скрываю, но я считал так, что люди вперед нас ушли в журналистике, на несколько десятков лет вперед, они двигаются вперед. Я решил посмотреть, изучал, смотрел. И когда изучил всю журналистику западную, я понял, что англичане нам ближе, все-таки немцы не так нам близки по духу, как англичане, поэтому сделал по английскому образу газеты The Sun. Я и никогда не скрывал. Они, кстати, приезжали сюда, делали со мной два больших разворота у себя в газете, заметка называлась: “Sun- Ski”, то есть русский The Sun, то есть всё, это мой осознанный выбор. Я еще когда заканчивал факультет журналистики МГУ, я ходил, там было такое понятие «спецхран», куда не разрешали обычным смертным. Я обманул Ясена Николаевича, он до сих пор это помнит, подделал подпись его, и пошел туда, в спецхран. И мне дали зарубежную журналистику читать. Я читал и охреневал, где мы и где они. Вот и всё. И я стал это делать. Людям, конечно, тем, кто в редакции работает, им нравится работать в таблоиде, тем, кто работает в «Известиях» нравится работать в «Известиях». Вот говорят: «Арам сделает из «Известий» таблоид». Не может Саша Малютин делать таблоид. Ты хоть че хочешь с ним делай, не может Саша Малютин делать таблоид. И там вся эта бригада ребят, которая собралась, толковые и талантливые ребята, очень толковые, они не умеют делать таблоид, они умеют делать хорошую качественную, но журналистику. Они добывают документы, понимаете, вот сейчас задают: «А че Арам всего 8 полос там, «Известия»? было 12». Идет война за контент, и мы принципиально приняли решение, что мы не будем фуфловые заметки публиковать, копипастерские заметки публиковать не будем.
С. МИНАЕВ: А какой тираж у «Известий» был, когда ты заходил в «Известия»?
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Сейчас официально тираж 130-140 тысяч.
С. МИНАЕВ: 130-140 тысяч.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: А было 6 миллионов.
С. МИНАЕВ: Было 6 миллионов.
ЗРИТЕЛЬ МАРИЯ: А можно еще уточнить?
С. МИНАЕВ: Да, пожалуйста.
ЗРИТЕЛЬ МАРИЯ: То есть формат газеты «Жизнь» Арам Ашотович, вы делали именно по собственному желанию, не для масс, не в угоду зрителю изначально?
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Да, да.
С. МИНАЕВ: Всё вранье, конечно в угоду зрителю и конечно для масс, иначе он бы не стал миллионером. Он сидит и лицемерит. Он всё делал для масс.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Я делаю бизнес. Я не скрываю никогда. Минаев здесь сидит, он не делает бизнес. Он взял свои бабки, которые напилил, блин, вместе со Станкевичем, блин, и сейчас их шмаляет, да. Смотрите, какую шикарную он сделал студию.
С. МИНАЕВ: Ну я в плохую не могу пригласить.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Шикарный проект сделал человек. Да, умница, вопросов нет. Но он деньги тратить для чего? Чтобы зарабатывать.
С. МИНАЕВ: Чтобы завтра заработать еще больше, правильно.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Молодец.
С. МИНАЕВ: Нет, я тебе что, говорю, что нельзя бизнес делать?
А. ГАБРЕЛЯНОВ: А ты что, не желтый журналист, ты меня тут сидишь раздеваешь, притащил этого Антона: «Антон, расскажи-ка, че он там…». Я бы матом сейчас сказал..
С. МИНАЕВ: Скажи, у нас обычный эфир, у нас нет цензуры. Скажи.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Антон должен был сказать: «Да он нас тут хуями крыл», да? И дальше че?
С. МИНАЕВ: Да, он написал об этом. Ну крыл.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: И че дальше? Можно крыть с душой, и человек не обидится, понимаешь. Ни один мой сотрудник никогда на меня не обижается, можете у них спросить. Самая трагедия в фирме, когда Арам Ашотович подходит и начинает главному редактору, Раулю Смыру, говорить: «Рауль Эдуардович, что у вас произошло? Почему у вас нет?» Они понимают, что пиздец, катастрофа, становится полнейшая тишина, понимаешь, слышно, как мухи летают, потому что Арам Ашотович разговаривает по имени и отчеству и очень тихо. А когда я кричу, буяню, матом ругаюсь, обзываю, говорю, проститутки, вы хачики, армянские рожи, там, кавказские рожи, то-то, то-то, никто, ничего не обижается, потому что я это говорю от души, просто работа такая, я создаю эмоцию.
С. МИНАЕВ: Арам, расскажи мне вот что. Если, конечно, ты можешь это рассказать. Каждый раз, это не секрет, почти каждый раз на любое место происшествия, на любое убийство, ограбление, избиение журналиста Кашина сотрудники «Лайфа» приезжают либо вместе, либо раньше милиции, МЧС и так далее. Как вы это делаете? Сколько вы платите милиционерам, сколько вы платите мчсникам?
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Это секрет, но мы платим.
С. МИНАЕВ: Вы платите!
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Обязательно.
С. МИНАЕВ: И второй вопрос. Вот смотри, когда люди, звёзды, в ресторанах…
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Минаев сидит.
С. МИНАЕВ: Да, Минаев сидит…
А. ГАБРЕЛЯНОВ: С бабами.
С. МИНАЕВ: С бабами, в частной бане. Они сидят с проститутками, они употребляют наркотики. Когда осуществляется эта съемка? Кто сдаёт? Ты мне на будущее скажи: метрдотели или официанты?
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Разные, самые разные. Расскажу тебе историю, хочешь?
С. МИНАЕВ: Давай.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Константин Львович Эрнст. Сломал ногу Парфёнов на съемках, Константин Львович Эрнст везёт его в больницу, через 30 минут мои ребята снимают его в коридоре, как он на каталке везёт своего друга Парфёнова. Он мне звонит и говорит: «Арам, какого хрена? Кто сдал с телевидения? Я хочу знать, кто сдал, блин. Кто из эфира сдал, это было 30 минут назад. Мы только заехали». Я говорю: «Кость, не нервничай, просто бабушка, которая сидит на вахте увидела Парфёнова и тебя, позвонила и сказала “тут Эрнст везёт на коляске, щас сказали, что Эрнст приедет, приготовьтесь”». Он же большой начальник. Всё. Нам позвонила бабушка. И мы поехали.
С. МИНАЕВ: Слушай, а сколько такая бабушка получает?
А. ГАБРЕЛЯНОВ: ну, по-разному.
С. МИНАЕВ: Ну, например?
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Ну, за один звонок может получать несколько тысяч рублей.
С. МИНАЕВ: То есть приличные деньги.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Конечно.
С. МИНАЕВ: Слушай, ты Парфёнова упомянул. Ты был единственный, с кем я не обсудил эту историю. Ты помнишь открытое заявление Парфёнова на 1 канале о том, что «я не могу молчать».
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Да, помню.
С. МИНАЕВ: Что мы делаем не то телевидение. Что ты об этом думаешь?
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Я то же самое думаю, что трудно быть девственницей, целкой, после 16-го аборта. Вот это как раз об этом.
С. МИНАЕВ: Про Парфёнова?
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Ну конечно, люди все работали, когда они с Гусинским работали, че они не выполняли заказы какие-то? Ну че детский сад, «НТВ» работал на Гусинского, Гусинский сидел вот так перед экраном, смеялся и говорил: «Щас мы будем мочить президента или премьера. Щас Женя Киселёв скажет это, а Парфёнов скажет вот это», понимаешь? Просто у нас не принято это говорить как-то. Ну, Парфёнов, как это так, он делает такие передачи! Давайте, если уж говорите – говорите честно: «Мы были обслугой Гусинского, но теперь мы решили стать честными, заработали бабла, теперь стали честными, теперь мы уже не обслуга, теперь мы демократические журналисты, которые борются с властью».
С. МИНАЕВ: Сергей Доренко после этого выступления написал очень хороший пост о том, что когда разгоняли «НТВ», Леонид Парфёнов остался вместе с теми, кто разгонял этот канал, и стал зведздой нового канала. То есть он ни с кем не ушел.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Да конечно.
С. МИНАЕВ: Объясни суть тогда. Вот мы сейчас с тобой разговариваем не как люди, медиа занимаются, а он зачем это сделал? Мне просто объясни.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Вот он выступил? Ну как, нужно же показать, что «я – звезда, элита». Ну это же приятно, тебя считают звездой, совестью нации. Я вот всё время, вот эти интернет-хорьки, которые набрасываются сейчас, там, Бершидский, почитай, че они там про меня.
С. МИНАЕВ: Ты хочешь сказать, что Бершидский— хорёк?
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Хуже. Набрасываются, конкретно, на газету, на Малютина, на че угодно, обзывают, пишут, что угодно. Сами-то чем занимались, блин? Сделали проекты, угробили, блин, Мостовщиков 5 проектов угробил, бабки просадил, блин. Где коллектив «Крокодила», у него надо спросить. Где бабки акционеров?
С. МИНАЕВ: Ну там 4 человека было.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: А где бабки акционеров?
С. МИНАЕВ: Ну, в «Крокодиле».
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Сколько спилили? Во, вопрос, интересный, журналистский, понимаешь. Вот в чем вопрос. Ребята, Бершидский там сидит, Малютину че-то пишет: «Ты, Малютин, че-то украл…». Ты сам развалил проекты, о чем ты говоришь, парень, блин? Давай тогда честно говорить: здесь вы спилили, здесь у вас не получилось, че вы начинаете? Человек еще ничего не начал делать, а вы его уже начинаете фаршмачить.
С. МИНАЕВ: Слушай, Арам, ну тогда получается, то, что ты сказал, это правда, я это знаю точно.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Я вообще люблю говорить правду.
С. МИНАЕВ: Мне человек, который присутствовал при знаменитой речи Парфёнова, сказал, что после того, как Парфёнов сошел с трибуны, н подошел к Константину Львовичу Эрнсту и сказал: «Кость, я тебя не слишком подставил?».
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Вот.
С. МИНАЕВ: Ну вот если то, что мы сейчас описали, — правда, а это является правдой, то мы говорим о конкретном блядстве.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Правильно.
С. МИНАЕВ: То есть вот здесь ты сбляданул, а вот здесь ты честный.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: А я о чем говорю? Там, где надо, можно сблядануть, заметочку заказную поставить, а здесь совесть нации, понимаешь, здесь мы совесть нации. И ты заметил, совесть нации кто? Все, кто работал с Гусинским — это совесть нации нашей страны сейчас.
С. МИНАЕВ: Арам, ну какое же надо иметь извращенное сознание, некоторым телевизионным критикам, которые после этого заявления аплодировали стоя.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Он считается суперзвездой. Ну так устроено, понимаешь, люди сами себя назначили совестью нации. Я, например, не считаю, что Ксения Ларина, про которую ты говорил, что она совесть нации.
С. МИНАЕВ: Ну я считаю, что она в телевизоре ничего не понимает. Ну, это мое личное мнение.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Она не совесть нации. Но она считает, что она совесть нации. Она пишет так, что она совесть нации, понимаешь. Я считал, я был молодым журналистом, совестью нации был Сахаров. Я его видел, когда пришлёпал в подтертых туфлях, я брал у него интервью, понимаешь, он был в подержанном пиджаке, сел в какую-то подержанную машину и уехал. Это был человек, совесть нации.
С. МИНАЕВ: У нас про совесть нации и свободу слова агент есть. Дайте агент на экран. Алексей, вы в эфире.
ЗРИТЕЛЬ АЛЕКСЕЙ: Добрый вечер.
С. МИНАЕВ: Добрый вечер.
ЗРИТЕЛЬ АЛЕКСЕЙ: Вопрос: Арам Ашотович, скажите, есть ли в России свобода слова, и какая ее цена? Цена в контексте, люди платят за это деньги, чтобы получить заказную статью, а некоторые свою жизнь. Вспомнить, сколько корреспондентов, журналистов погибли, делая расследования. То есть вопрос на эту тему.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Значит, смотрите. Чисто свободной журналистики, это мое мнение, и я в этом убежден, чисто свободной журналистики быть в природе не может, нигде, ни в одной стране мира, нигде. Я изучаю западную журналистику очень хорошо, поверьте мне. По сравнению со многими странами даже западного мира, у нас намного свободнее страна, понимаете, намного свободнее страна. Просто есть вот это ощущение, про кого я говорит, вот эта группа людей, которая считает себя совестью нации, вот эта группа людей всё время создают ощущение, сто нам не дают ничего говорить, понимаешь? Сегодня смотрю: Латынина поехала в Грузию. И давай рассказывать, как русские офицеры пытались взорвать бедного Саакашвили, как какая-то старушка-грузинка, ездила с бомбой туда-сюда. Ну бред сивой кобылы, понимаете, бред. Если бы грузинский журналист приехал, это писал у себя, его бы разорвали на части там. А у нас считается, Латынина молодец, красавчик, она – свободный журналист.
С. МИНАЕВ: Ну, у нас же должны быть типа аля оппозиционные журналисты, они у нас есть.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Да оппозиционный журналист это не значит, что ты каждое лыко в строку. Если сосулька упала в Питере, значит Владимир Владимирович виноват, что эта сосулька упала.
С. МИНАЕВ: Нет, Валентина Ивановна виновата.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Так и говорите про это, что Валентина Ивановна виновата, понимаете. А не власть, надо же всё четко говорить, что есть, чего нет, понимаете. Про того же Ходора. Я не боюсь говорить, пожалуйста. Я был молодым журналистом, я покупал газету в Самаре. Я приезжал в Самару покупать газету, делать там. Я был молодым редактором, только раскручивал проект. Приезжают друзья, они – нефтяники, у них был старый проект газеты, они решили избавиться, а я решил просто купить, чтобы сделать жизнь в Самаре. Они все в бронежилетах, блин, охрана, я охренел, говорю: «Че происходит?». Они говорят: «Ходорковский зашел, “Самаранефтеоргсинтез” пытается захватить…». Тут валят, говорит, всех в городе, валят просто. «Мы все в брониках». Приезжают, говорят: «Ребят, или продаете, или валим». Вот цена, или продаете, или валим. Че, это не правда? Правда. Я сам это видел. Вопросов нет, может, второй срок правильный или неправильный, но так было. Ну че вы из него делаете святого? Он бизнесмен. Вот из меня можно сделать святого? Нет, я бизнесмен, конечно, где-то я крутился, не может быть бизнесмен святым. Че вы из него делаете узника совести, бизнесмена такого, честного, в белых одеждах. Вот пришел Ходорковский в белых одеждах. Так не бывает, понимаете. Точно так же Серега Минаев не может быть святым.
С. МИНАЕВ: Арам, я с тобой согласен, только у меня одно замечание только есть. Просто если бы он вышел, люди, которые работают сейчас на белые одежды, они все же прекратили бы деньги получать за это, правильно? И история бы закончилась. Ну, на это работают люди. Когда ты говоришь, ты же получаешь за это деньги, ну как обычные пиар-агентства. Слушай, а какой объем твоей медиа-империи сейчас? Какой у вас оборот годовой?
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Оборот где-то, если сейчас еще «Известия» взять, это где-то 2,5 миллиарда рублей.
С. МИНАЕВ: 2,5 миллиарда рублей.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Да.
С. МИНАЕВ: Значит, тиражи печатные падают.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Да.
С. МИНАЕВ: В 20 раз быстрее, чем растет интернет. Что с «Известиями» будет, вот как ты видишь это как деловое издание: в интернете или на бумаге?
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Я думаю, что у делового издания перспективы есть в бумаге, потому что здесь всё-таки тактильные ощущения, психологические ощущения. Если его сделать грамотно, красиво, конечно, тиражей миллионных не будет у делового издания, но в России, по моим прикидкам, в Москве, можно спокойно сделать сто тысяч человек, которые толковые, с мозгами, которые читают серьезную прессу, могут анализировать, которые ждут эксклюзивной информации по деловой журналистике, по общественной журналистике, такие есть люди.
С. МИНАЕВ: Арам, а зачем им третья газета, если у них, как правило, лежат «Ведомости» и «Коммерсантъ».
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Ну это же конкуренция, кто победил, кто смел – тот и съел.
С. МИНАЕВ: А чем ты их будешь выносить? Мне просто не очень понятно. Мне кажется, «Коммерсантъ» и «Ведомости» пишут примерно одно и то же.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Я буду выносить их только за счет эксклюзива. Это моя профессия, это моя работа. Мы с Малютиным решили, договорились, мы будем выстраивать схему, когда мы будем получать эксклюзивные новости именно для серьезной, деловой, общественно-политической прессы. И мы это сделаем, и мы будем это получать. Вот и всё.
С. МИНАЕВ: Слушай, по поводу деловой прессы. У тебя есть «Маркер».
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Есть.
С. МИНАЕВ: На котором, я две недели назад тебе позвонил, я это совершенно случайно увидел, на котором вы накрутили сервис.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Да.
С. МИНАЕВ: Где яхты и самолёты олигархов отслеживаются в полёте. Вы где эту информацию берёте?
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Да это поиск обычный, журналистский поиск есть, да. Журналисты узнают информацию, звонят в аэропорта, кто вылетел, борт какой или не борт. Люди сидят и смотрят. Мне кстати один олигарх звонил, говорит: «Какого хрена, убери». Я говорю: «Да не могу я это убрать это работа».
С. МИНАЕВ: Знаешь, кто к нам дозвонился? Твой бывший сотрудник по фамилии Мардер
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Пожалуйста.
С. МИНАЕВ: Дайте в эфир, пожалуйста. А, у нас видео не будет, у нас только аудио будет. Вы нас слышите?
ТИМУР МАРДЕР: Вполне, да.
Да-да-да. Здесь Сергей Минаев и Арам Габрелянов.
Т. МАРДЕР: Я в курсе. Добрый вечер.
С. МИНАЕВ: Мы с вами, помнится, года три назад у Володи Соловьева встречались в программе «К барьеру».
Т. МАРДЕР: Да, было такое.
С. МИНАЕВ: Как раз тогда был скандал вокруг Ярмольника и против вас был, или Ярмольник был против вас. Речь тогда шла о том, имеет ли право на жизнь журналистика. Насколько я помню, вы были одним из самых выдающихся сотрудников империи Арама. А почему вы ушли оттуда?
Т. МАРДЕР: Так сложились обстоятельства жизненные. Вы хотите, чтобы я вам рассказал какие-то детали, или что?
С. МИНАЕВ: Не-не-не-не. Я хотел бы рассказать вам о журналистике, то есть тогда, я помню, вы достаточно ярко защищали позицию того, что звезды не имеют права на публичную жизнь, что…
Т. МАРДЕР: Совершенно верно, так и есть. Я и сейчас так же на этой позиции. Позиция не меняется от места работы. Всё, что я говорил тогда, готов подписаться под каждым словом сегодня. Действительно, если человек публичный, если он выбрал эту профессию, он должен быть готов к определенным неудобствам со стороны прессы и к пристальному вниманию. Если вы посмотрите на западных звёзд, когда там сотни фотографов бегают за ними, а за нашими, там, максимум два-три, то наши звёзды находятся в более выгодном положении, чем их коллеги за рубежом.
С. МИНАЕВ: Скажите, а какой журналистикой вы сейчас занимаетесь?
Т. МАРДЕР: Я организовал информационное агентство «Фабрика фактов». Мы работаем с московскими изданиями, и с западными, и с региональными изданиями, то есть мы производим для них контент. Ну, это и интервью, и съемки, и так далее, ну, и в том числе, занимаемся папарацционной съемкой. Конечно, не в тех объемах, которые делает «Лайф» или газета «Жизнь», у нас несколько другие задачи, то есть это более мелкое, небольшое предприятие.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Я же говорил, что хорошие люди потом уходят, че-то создают свое.
С. МИНАЕВ: Скажите, а сколько лет вы у Арама проработали?
Т. МАРДЕР: Ну долго, много, лет 12 наверное, 11.
С. МИНАЕВ: Ну, это школа журналистики?
Т. МАРДЕР: Это лучшая школа, на сегодняшний день в России это лучшая школа. Если люди какие-то, журналисты, молодые или немолодые, хотят чему-то научиться, то на сегодняшний день это лучшая школа. Ну вот, кстати, а куда идти? Посмотрите на крупные федеральные газеты, что: «Комсомольская правда», «Московский комсомолец», - это газеты, которые в принципе работают по старым принципам, и которые перенимали опыт газеты «Жизнь» и перенимают его сегодня, ну то есть, я считаю, менее успешно они могут поспорить, но всё равно ни идут в этой канве. Пытаются сделать такое подобие таблоида. Они боятся полностью уйти в эту нишу, потому что боятся потерять лояльную аудиторию и аудиторию, которая, может быть, где-то отрицательно относится к таблоидам. Но в принципе, всё же идет в этом направлении. Развлекуха, intertainment, ну это же, это нормально.
С. МИНАЕВ: Спасибо. Арам, знаешь, у меня еще интересный эфир был на Маяке год назад. Ко мне приходил Павел Гусев. И он тогда очень жестко погнал на «Лайф», я сказал: «Слушайте, Павел, вот такая история: я в институте когда учился, я ездил в метро и каждый день покупал МК. И я ж прекрасно помню, что в начале в МК были какие-то материалы, а потом полоса «Срочно в номер», она все больше и больше становилась. И там были факты всё гаже и гаже. Габрелянов сделал то же самое, что и вы, только в 10 раз оперативней, жестче». И он мне сказал, он начал со мной спорить, и в итоге так и ничего не признал. Он сказал, что «мы делаем одну газету, они – другую». Хотя, мне кажется, вы делаете одно и то же.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: 90% людей, еще раз говорю, кто хочет заниматься журналистикой, это разные типы журналистики. Вот ты сидишь, ты хочешь из меня… Вы притащили Тимура Мардера, правильный ход, но Тимур в силу своей порядочности не рассказывает, почему я его уволил. Ну, не уволил, а почему мы расстались.
С. МИНАЕВ: А почему вы расстались?
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Да нормальное явление. Подрос у меня сын, Ашот, который стал наследником. Тимур был как бы второй человек в компании. Вдвоём бы они не ужились. Естественно, ну что бы я выбрал.
С. МИНАЕВ: Конечно, сына.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Ну, я и выбрал сына, и Тимур бы на других условиях не смог бы в этой работе, в этой компании работать, он был вторым человеком в компании. И спокойно разошлись. Он получил, всё, что ему надо. Всё. Очень аккуратно разошлись, без проблем.
С. МИНАЕВ: Слушай, Арам, у меня еще вот какой вопрос по поводу деловой прессы. А ты будешь ее так же подсвечивать фактами, знаешь, как в «Коммерсанте» есть страничка из жизни отдохнувших.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Нет, мы обязательно будем делать lifestyle, да, обязательно будем делать.
С. МИНАЕВ: Ну ты его тоже будешь желтить?
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Нет. Поверь мне, вот самый, кто сейчас антижелтушник в «Известиях», это я. Саша Малютин мне говорит, вот то, что тебе понравилось, корабли..
С. МИНАЕВ: Корабли, лодки, самолёты олигархов, где они сейчас находятся.
А. ГАБРЕЛЧНОВ: Как это сейчас называется?
С. МИНАЕВ: Интерактив.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Интерактив. Саша Малютин мне говорит: «Арам Ашотович, давайте в «Известиях» сделаем интерактив». Я говорю: «Желтизна, понимаешь. В «Маркере» это еще прёт, а «Известия» - деловое издание, серьезное издание, респектабельное. Мы будем делать его, первое респектабельное издание. Интерактив на сайте будет не так». Они говорят: «Да нет, нормально, посещаемость…». Я отказался, понимаешь, потому что зачем мне делать жёлтое издание ещё одно? Это другая ниша, я пошел в другую нишу. Мне это интересно, как кто-то там написал: «Бриллиант в короне Габрилянова – это “Известия”».
С. МИНАЕВ: А тебе нравится, да, когда про тебя так пишут? У тебя это армянское просыпается. Бриллиант в короне. улыбается.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Любому человеку это нравится. Это двигает жизнь. Можно было сказать: «Да не, мне не нравится, я хочу жить в говне, всё нормально, я в говне сижу». Конечно, нравится. Это двигает всё. Журналисту нравится, когда я его хвалю, говорю, умница, ты красавчик, ты молодец. Ему нравится.
С. МИНАЕВ: Слушай, откуда ты берешь журналистов, кстати. К тебе с улицы приходят? К тебе приходят с улицы?
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Очень много приходит с улицы. В последнее время люди просто сами считают, что хотят работать в газете «Жизнь». Одна из моих лучших сотрудниц, Лейсан Мухамедзянова, которая занимается как раз работой с милицией, там всё. Она сама закончила Казанский университет с отличием, умница, красавица, она сама решила, что будет работать в газете «Жизнь», папа ее очень известный журналист в Казани. Она решила для себя, она даже отцу не сказала, что будет работать в газете «Жизнь». Сама приехала, устроилась на работу, сейчас она супермегазвезда, конечно, фирма ей купила квартиру, конечно, фирма платит ей хорошие деньги.
С. МИНАЕВ: То есть к тебе можно с улицы и сказать: «Я хочу у вас работать».
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Конечно, я с удовольствием беру, я разговариваю, смотрю смотрю ему в глаза.
С. МИНАЕВ: Ты лично разговариваешь?
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Лично.
С. МИНАЕВ: С каждым журналистом?
А. ГАБРЕЛЯНОВ: С каждым. Лично разговариваю, смотрю ему в глаза, правда в последнее время сын мой, Ашот, этим занимается, но всё равно последняя инстанция – я, я разговариваю, смотрю в глаза, есть у него харизма или нет, желание есть, нет? Спит ли он в одном ботинке, как я говорю, или нет? Извини за выражение, ебутся ли у него во рту мухи или нет? Если ебутся во рту – значит, не берем. А если нет, нормально – значит, берем .
С. МИНАЕВ: У нас еще агент есть. Дайте эфир, пожалуйста. Как его зовут? Как? Генералиссимус? Ой, здрасьте. Добрый вечер, вы в эфире.
ГЕНЕРАЛИССИМУС; Меня вот сейчас реально видно, да?
С. МИНАЕВ: Вас видно очень хорошо и слышно тоже.
ГЕНЕРАЛИССИМУС; И для других пользователей?
С. МИНАЕВ: Для других пользователей вас отлично видно. Говорите, говорите, вы в эфире. Вас очень хорошо видно.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Ребята твои понимают в желтой журналистике. Молодцы, профессионалы.
ГЕНЕРАЛИССИМУС; Доброго времени суток.
С. МИНАЕВ: И? вы когда мысль сформируете, давайте мы вас перезвоним? Потому что как бы у вас хорошая шляпа, но кроме этого нихера у вас нет. Вот такие персонажи. У нас есть агенты еще?
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Ну никак, ребята стараются свыше 40 тысяч накрутить, ну никак не получается.
С. МИНАЕВ: Послушай, Арам, у нас счетчики крутятся пока вручную, поэтому они сбиваются иногда. Слушай, по поводу журналистики я с тобой поговорил. У меня, знаешь, какой главный вопрос: сколько раз в неделю тебе звонят, или раз в месяц, люди с угрозами?
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Много.
С. МИНАЕВ: А у тебя была реально ситуация, когда тебе сказали, что тебя кончат, завалят? Ты ездил на броне?
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Конечно, была, была. Несколько раз была. И приходилось разбираться, и были глупые ситуации, но, как сказать…
С. МИНАЕВ: Ну, если ты чью-нибудь жену заснимешь в непотребном виде.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Ну и такое было.
С. МИНАЕВ: То есть муж тебе мог позвонить?
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Я стараюсь…Принцип работы такой: мы детей, жен известных людей, если жена известный человек – другое дело, а если известный человек, Серега Минаев, женится, мы жену его не трогаем. И это закон. Детей, жену мы стараемся не трогать.
С. МИНАЕВ: То есть принципы есть. Когда говорят, что ты работаешь без принципа.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Не-не-не. Это исключено, потому что дети не при делах, жена не при делах, вот он сам политик – пожалуйста. Если у Никиты Михалкова дочь – суперактриса, вышла замуж, да, с ребенком, конечно, мы расскажем. И то, мы стараемся это всё делать уважительно, потому что, ну, родителям очень неприятно, когда задевают детей. Это я понимаю как родитель, поэтому есть какие-то принципы, есть грани, понимаете. Но вот если человек, вот Серега Минаев, известная звезда, че за ним не поохотиться? Почему о нем не рассказать? Да нормально всё.
С. МИНАЕВ: Я был в такой ситуации, Арам Ашотович. Спасибо, что сняли.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Всё. Мы знаем, всё мы делаем, мы работаем.
С. МИНАЕВ: У нас эфир заканчивается уже, и я хочу тебе задать, знаешь какой вопрос? Мы когда с тобой говорили как-то о печатной прессе и об интернете, как быстро всё в интернет идет? Сколько ты России даешь времени?
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Я думаю, что…Все мне говорят, что 7-10 лет, но я не верю. Я уверен, что через 3 года печатная пресса начнет рушиться. Я убежден. 3 года – и всё. Я даю максимум 3 года.
С. МИНАЕВ: Почему 3?
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Потому что есть один такой феномен русских людей, которого на западе этого нет. Западники, они любят считать бюджеты своей семьи. А русский человек, если к нему ребенок пришёл и говорит, папа или мама, мне нужен интернет, мне нужен iPad, он разобьется, он продаст последние свои штаны, он продаст последнюю свою курицу, зарежет в деревне, но купит своему ребенку компьютер, потому что у него ассоциируется компьютер с образованием и с тем, что ребенок хочет стать умным. Вот он умеет работать на компьютере, на клавиатуре, а я – работяга, я это не умею. У меня был такой же феномен. У меня отец мой покойный был каменщиком, он не умел ни читать, ни писать по-русски, не умел, но он всю жизнь старался и всё делал для того, чтобы я учился. Всё. Я в институте учился, в МГУ. Студенты получали из дома по 50 рублей, а он мне присылал каждый месяц по сто рублей, хотя был каменщиком, работягой.
С. МИНАЕВ: То есть ты считаешь, что всё уйдет в сеть.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Я убежден, что всё уйдет в сеть, и останутся маленькие сегменты, например, журналы. Глянцевый журнал, серьезная деловая пресса останется, ну, ощущение тактильности: взял газету, с чашкой кофе полистал, там, газету «Известия», конечно, она останется. Через 3 года все умрут, но «Известия»...полистал, почитал.
С. МИНАЕВ: У нас еще один агент есть. Дарья, добрый вечер, мы вас слышим. Пока не видим. Здравствуйте, вы в эфире, говорите.
ЗРИТЕЛЬ ДАРЬЯ: Здравствуйте. В общем-то желтая пресса, я считаю, это единственный жизнеспособный, так сказать, сегмент из печати, единственное, что может быть останется на плаву в процессе времени.
И?
ЗРИТЕЛЬ ДАРЬЯ: Собственно, почему? Потому что это единственное, что сейчас интересно людям, посмотрите, что даже в метро читают, проанализируйте рынок. Ни одного человека нельзя встретить ни с «Коммерсантом», ни с «Ведомостями», ни с «Известиями», потому что это чопорный стиль, грубо говоря, и аналитика мало кого привлекает сейчас. Читательский вкус упал, соответственно интересы подпортились.
С. МИНАЕВ: А вы что читаете сами?
ЗРИТЕЛЬ ДАРЬЯ: Я желтую прессу не читаю. Не потому что принципиально, не будем так говорить, а просто потому что нет времени.
С. МИНАЕВ: Спасибо.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Никто не признается. Я расскажу тебе, если есть 15 секунд.
С. МИНАЕВ: Есть-есть.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Значит, приехал ко мне парень делать интервью со мной в «Sun’e».
С. МИНАЕВ: Из газеты Sun?
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Да. Он из русской семьи, давно уехал, знает прекрасно русский язык. Папа у него – богатейший стоматолог, он работает в Лондоне. А он работает в «Sun’e», парень. А так как в Лондоне тоже пробки, отец, хотя богатый, ездит на метро, и он говорит: он покупает Times, кладет внутрь Sun, говорит, в метро читает так. И сам дома читает в туалете: и он, и мама. И друг другу не признаются, что читают газету, в которой я работаю, говорит. Представляешь? И я у них спрашиваю: сегодня газету читали? Да нет, желтая пресса, а сами, говорит, сидят, втихорька читают. Понимаешь? Я это понимаю, это нормально, но человеку всегда хочется казаться себе лучше. Любой маньяк может объяснить себе, что, ну, получилось так, потому что, там, меня в детстве мама не любила.
С. МИНАЕВ: Я тебе звонил, я рассказывал, что я летел в самолёте и три человека сидели с журналом «Жара», да, открытом на странице, что неизвестный большой бизнесмен купил, значит, как эту, кто «Армейский магазин» вела? Ну эта блондинка.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: А, да-да, понял. Грудастая такая?
С. МИНАЕВ: Не, не грудастая. Ну, «Армейский магазин».
А. ГАБРЕЛЯНОВ: «Армейский магазин», вспомнил, вспомнил.
С. МИНАЕВ: Дана Борисова. Купил ей вещей на сумму более, чем 250 тысяч рублей. Я себя поймал на том, что я тоже сидел так через плечо и зырил.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Правильно. Ну ты думал: я бы ей купил на 1,5 миллиона рублей.
С. МИНАЕВ: Ну может быть. Ты-то можешь себе это позволить.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Вот это и есть журналистика желтая.
С. МИНАЕВ: Это журналистика. Арам, спасибо, что пришел к нам. Мне было безумно интересно, меня интересовали вещи, которые у нас всегда звучали за кадром, сегодня, наверное, впервые их озвучили, в частности, про Парфёнова и про твой штат осведомителей, о котором легенды ходят. Говорят, что он в месяц стоит миллион дорлларов.
А. ГАБРЕЛЯНОВ: Ну, меньше, но много. Да, много.
С. МИНАЕВ: Спасибо тебе, я тебе песню приготовил под занавес, которую товарищ Шнур поёт. Дайте нам видео или аудио и будем прощаться.
Комментарии